УДК 415.21+415.22 ББК 81.2Р-2+81.Англ-2

Вишневский Алексей Сергеевич соискатель г. Брянск Vishnevsky Alexey Sergeevich

Структура функционально-семантического поля посессивности в русском и английском языках The Structure of the Functional-Semantic Field of Possessivity in the Russian and the English Languages

В настоящей статье на конкретном языковом материале рассматривается представление универсальной семантической категории посессивности в виде макрополя. Описывается структура микрополей, входящих в его состав. Выделяются компоненты ядра, ближней и дальней периферии. Определяется семантический объем посессивности.

Based on the original language data the given article regards presentation of the universal semantic category of posessivity as a macrofield. The structure of the microfields it consists of is described. The components of the nucleus, the close and distant periphery are pointed out. The semantic scope of possessivity is defined.

Ключевые слова: посессивность, функциональная грамматика, семантическая категория, функционально-семантическое поле.

Key words: possessivity, functional grammar, semantic category, functional-semantic field.

В рамках данной статьи посессивность рассматривается нами с позиций функциональной грамматики, для которой основополагающими являются понятия функционально-семантического поля (далее ФСП) и фунекционально-семантической категории (далее ФСК).

Научная новизна данной статьи заключается в том, что впервые предпринята попытка реализации комплексного сопоставительного подхода к описанию структуры ФСП посессивности в двух разноструктурных языках (русском и английском) на конкретном языковом материале (романе Б. Пастернака “Доктор Живаго” и его переводе на английский язык Максом Хейвордом и Манией Харари).

Теоретическая значимость состоит в возможности применения данных материалов к поаспектному описанию ФСП посессивности в указанных языках. Полученные результаты способствуют расширению и усовершенствованию теоретической базы функциональной грамматики, углубляют и детализируют

теорию функционально-семантических полей, а также вносят вклад в развитие сопоставительной семантики и теории перевода.

Практическая значимость состоит в том, что материалы данной статьи могут быть использованы при создании спецкурсов по функциональной грамматике, теории языка, теории и практике перевода, а также при обучении русскому и английскому языку как иностранным.

Говоря о ФСК посессивности, следует отметить, что на сегодняшний день в силу её сложности и неоднородности существуют несколько представлений о том, какие именно отношения считаются посессивными и образуют одноименную ФСК.

Одни лингвисты сводят семантику посессивности к значениям обладания, владения, тогда как другие склоняются к расширенному пониманию данной категории как связующего значения, реализующегося в сочетаниях самой различной семантики , . Так, Ф.Грубер включает в понятие посессивности любое отношение между двумя сущностями, более тесное, чем просто соположен-ность в пространстве В подобных толкованиях понятие посессивности почти совпадает с категорией-гиперонимом - реляционностью.

Говоря о посессивных значениях, К.Г. Чинчлей утверждает, что человек может быть представлен как обладатель не только каких-либо конкретных предметов - значение собственно обладания, - но и других объектов (в широком понимании), которые составляют его “био-культурную сферу” (термин Х. Зайлера ) - значение несобственно обладания .

По мнению Журинской, категория посессивности отражает реально существующие связи между предметами внешнего мира, отмеченные и категори-зированные нашим сознанием, например, отношения, выраженные оппозициями “свой/чужой”, “часть/целое”. Все языки обладают теми или иными средствами выражения семантики посессивности, однако не во всех языках определенные категориальные признаки находят регулярное формальное выражение. Например, значение неотторжимой принадлежности, грамматикализованное в

таких языках, как меланезийские , находит отражение и в русском языке , где подобные грамматические средства отсутствуют.

Учитывая многообразие оттенков посессивных отношений, представляется целесообразным согласиться с широким толкованием СК посессивности А.В. Бондарко, утверждающим, что посессивность как семантическая категория представляет собой языковую интерпретацию широкого круга отношений обладания, принадлежности, включая соотношение части и целого .

В соответствии с функциональной моделью грамматики семантическая категория реализуется в виде функционально-семантического поля. В данной статье под ФСП мы понимаем базирующуюся на определенной семантической категории группировку грамматических и лексических единиц, а также различных комбинированных средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций .

А.В. Бондарко и представители Санкт-Петербургской лингвистической школы выделяют два основных структурных типа ФСП: поля моноцентриче-ские и полицентрические. Первый тип выступает в двух разновидностях: а) мо-ноцентрические поля с целостным грамматическим ядром, т. е. опирающиеся па грамматическую категорию; к данной разновидности относятся такие поля, как темпоральность (центр - грамматическая категория времени); б) моноцен-трические поля с комплексным (гетерогенным) ядром, т. е. опирающиеся на комплекс взаимодействующих языковых средств, которые могут относиться к разным уровням системы языка (средств морфологических, синтаксических, лексико-грамматических); к данной разновидности относится, например, поле длительности.

Полицентрические поля, базирующиеся на некоторой совокупности различных языковых средств, характеризуются разбиением на несколько сфер, каждая из которых имеет свой центр и периферийные компоненты. Ядро в поли-центрических полях почти не выражено, в данном случае происходит пересечение нескольких ФСП, которые являются микрополями в семантическом единстве. Сюда А.В. Бондарко относит таксис, экзистенциональность, поле состоя-

ния, субъективность/объективность, определённость/неопределенность, поля уступки, причины, условия, следствия, сравнения, локативности и посессивно-сти, которое охватывает систему взаимодействующих средств данного языка, служащих для выражения посессивного отношения и его различных типов . Вслед за А. В. Бондарко будем считать, что поле посессивности является поли-центрическим.

Поле имеет особую структуру, в нем обычно выделяется ядро, центр и периферия, элементы которой могут входить в состав смежных полей, образуя таким образом плавные переходы и формируя целые полевые комплексы. Это происходит за счет того, что конституенты ядра обладают полным набором признаков, существенных для данного поля, а у элементов периферии не только отсутствуют некоторые характерные для поля признаки (ближняя периферия), но могут отмечаться признаки, присущие компонентам соседних полей (дальняя периферия). Центральная часть поля включает ядро и некоторую переходную зону между ядром и периферией, так как четкой границы между ними нет, также как и между смежными полями . Специфика полевого строения заключается именно в том, что, выделяясь по доминантным признакам, поля взаимодействуют в языке и речи, отчасти образуя резервные зоны друг для друга, создавая условия для гибкого, динамического функционирования языка.

Для исследования посессивности особенно существенно, что есть ФСП, обладающие полицентрической структурой; ФСП посессивности опирается на грамматические категории предикативности и атрибутивности, грамматический класс притяжательных прилагательных и другие неграмматические средства. Следовательно, представляется вполне оправданной трактовка посессивности как макрополя , в составе которого - поля нескольких уровней, микрополя, обладающие самостоятельными в рамках общей семантики планами содержания и выражения, но находящиеся в зависимости от занимаемого положения в отношениях частного и общего друг с другом .

В ФСП посессивности принято выделять два центра, что обусловлено различными способами отражения действительности - предикацией и атрибуцией,

связанными с соответствующими типами средств выражения посессивности -предикативными и атрибутивными. Атрибутивная и предикативная посессивность - это разные типы посессивных функций, которые обусловливают и разные типы языковых средств .

В зависимости от вышеупомянутых критериев и базируясь на принципе функциональной грамматики в ФСП посессивности выделяются атрибутивное и предикативное микрополя. Рассмотрим их структуру на конкретных языковых примерах.

I. В предикативном микрополе выделяются:

Ядро. Данный уровень представлен конструкциями, в которых эксплицитно представлены все элементы посессивной ситуации: посессор, объект обладания и посессивный предикат. Ядерные посессивные конструкции в отличие от периферийных не пересекаются с другими ФСП; посессивная сема выражается эксплицитно. Вычленяются:

a) Конструкции с глаголом “быть” в русском языке и глаголом “to have” в английском.

Теперь задним числом выяснилось, что у него была необычайная способность приобретать и сохранять знания, почерпнутые из беглого чтения [здесь и далее 7].

He had an unusual gift, it now appeared, for reading quickly and remembering the information he picked up [здесь и далее 15].

b) Конструкции с глаголом “иметь” в русском языке и глаголом “to have” в английском

Я знаю, как она была дорога вам. Но простите, имеете ли вы представление, как она вас любила?

1 know how much you loved her. But forgive me, have you any idea of her love for you?

c) Конструкции с глаголами обладания: “обладать / to possess”, “принадлежать / to belong” и др.

Этот человек должен был обладать каким-то даром, не

обязательно самобытным. Дар, проглядывавший во всех его движениях, мог быть даром подражания. Тогда все кому-нибудь подражали.

He must certainly, Yury thought, be possessed of a remarkable gift, but it was not necessarily the gift of originality. His talent, which showed itself in his every movement, might equally be one of imitation.

Дом, в котором холостой Тиверзин жил вместе с матерью и женатым младшим братом, принадлежал соседней церкви святой Троицы.

Tiverzin was unmarried and lived with his mother and his younger married brother. The tenements belonged to the neighbouring Church of the Holy Trinity.

Ближняя предикативная периферия. В предикативных конструкциях, которые принадлежат к ближней периферии, также присутствуют все три элемента посессивной ситуации, пересечения с другими ФСП отсутствуют. Однако в отличие от ядерных конструкций посессивная сема выражается имплицитно, т.е. для её экспликации требуется трансформация. Вычленяются:

a) Конструкции с посессивными актантами (глаголами типа “давать / to give”)

Да что говорят?Распустили народ. Баловство, говорят. С нашим братом нешто возможно?Мужику дай волю, так ведь у нас друг дружку передавят, истинный Господь. Ай заснули?

"What do you expect them to say? The peasants have got out of hand. They"ve been treated too well. That"s no good for the likes of us. Give the peasants rope and God knows we"ll all be at each other"s throats in no time. Get a move on there!"

b) Конструкции с глаголами утраты обладаемого: “потерять / to lose”.

Но ему было так хорошо после обморока, что он не хотел расставаться с этим чувством легкости и боялся потерять его. И он думал, что ничего страшного не будет, если он помолится об отце как-нибудь в другой раз.

But his fainting fit had left him with such a sense of lightness and well-being that he was unwilling to risk losing it, and it occurred to him that nothing much would happen if he prayed for his father another time.

c) Конструкции с предлогами “из / from”, “с / with”, “у / by” и др.

В поезде в купе второго класса ехал со своим отцом, присяжным поверенным Гордоном из Оренбурга, гимназист второго класса Миша Гордон, одиннадцатилетний мальчик с задумчивым лицом и большими черными глазами.

In a second-class compartment of the train which had stopped in the field across the river sat Misha Gordon ", who was travelling with his father, a lawyer from Orenburg. Misha was a boy of eleven with a thoughtful face and big dark eyes; he was in his second form at school.

Дальняя предикативная периферия. Это конструкции пограничной зоны, которые обладают имплицитной посессивной семой, но пересекаются с другими ФСП: локативности, бытийности, качественности и др. Вычленяются:

a) Конструкции, граничащие с качественностью.

Он был странный мальчик. В состоянии возбуждения он громко разговаривал с собой. Он подражал матери в склонности к высоким материям и парадоксам.

He had certain oddities of character. When he was excited he talked aloud to himself, copying his mother"s choice of lofty subjects and her taste for paradox.

b) Конструкции, граничащие с локативностью.

А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению. Двигаться вперед в этом направлении нельзя без некоторого подъема. Для этих открытий требуется духовное оборудование. Данные для него содержатся в Евангелии. Вот они. Это, во-первых, любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека и требующей выхода и расточения....

Now what is history? Its beginning is that of the centuries of systematic work devoted to the solution of the enigma of death, so that death itself may eventually be overcome. Now, you can"t advance in this direction without a certain upsurge of spirit. You can"t make such discoveries without spiritual equipment and for this, everything necessary has been given us in the Gospels. What is it? Firstly, the love of one"s neighbour - the supreme form of living energy. Once it (energy) fills the heart of man it has to overflow and spend itself..

с) Возвратные конструкции, формальным показателем которых в русском языке является аффикс -ся, а в английском - возвратное местоимение oneself.

За минуту до конца он вбежал к ним в купе, схватил Григория Осиповича за руку, хотел что-то сказать, но не мог и, выбежав на площадку, бросился с поезда.

At the end, he had rushed into their compartment, seized Gordon by the hand, tried to tell him something but found he could not, and had dashed out into the corridor and thrown himself from the train.

II. В атрибутивном микрополе выделяются:

Атрибутивное ядро. Данный уровень представлен конструкциями, в которых эксплицитны два элемента посессивной ситуации: посессор и объект обладания. Из-за специфики атрибутивной функции посессивный предикат не выражен. Ядерные посессивные конструкции в отличие от периферийных не пересекаются с другими ФСП; посессивная сема выражается эксплицитно. Вычленяются:

a) Конструкции с притяжательными местоимениями в русском и английском языках.

Они стали подниматься к дому, оставляя мокрый след за собой, как две водовозные бочки. Их дорога лежала по пыльному подъему, кишевшему змеями, невдалеке от того места, где Ника утром увидал медянку.

They walked home, leaving watery tracks like two water-carts. Their way took them up the dusty slope swarming with snakes near the place where Nicky had seen the grass snake that morning.

b) Конструкции с притяжательными прилагательными в русском языке и притяжательный падеж в английском языке.

Юра поминутно поворачивался направо и налево. Над лужайками слуховой галлюцинацией висел призрак маминого голоса, он звучал Юре в мелодических оборотах птиц и жужжании пчел.

He kept turning to right and left. Like an aural hallucination his mother"s voice haunted the lawns, it was in the buzzing of the-bees and the musical phrases of the birds.

с) Генитивные словосочетания, которые в русском языке выражаются при помощи родительного падежа, а в английском языке - при помощи предлога of или притяжательного падежа.

Летом тысяча девятьсот третьего года на тарантасе парой Юра с дядей ехали по полям в Дуплянку, имение шелкопрядильного фабриканта и большого покровителя искусств Кологривова, к педагогу и популяризатору полезных знаний Ивану Ивановичу Воскобойникову.

One day in summer 1903, two years after his mother"s death, Yura was driving across fields in a two-horse open carriage with his Uncle Kolya. They were on their way to see Ivan Ivanovich Voskoboynikov, a teacher and a writer of popular textbooks, who lived at Duplyanka, the estate of Kologrivov, a silk manufacturer and a great patron of the arts.

Ближняя атрибутивная периферия. В конструкциях, которые принадлежат к ближней периферии, также присутствуют все три элемента посессивной ситуации, однако посессивная сема выражается имплицитно, и для её экспликации требуется трансформация. Вычленяются:

a) Конструкции с прилагательными с семантикой наличия обладаемого

Из этого правила мальчик был горьким и тяжелым исключением. Его конечною пружиной оставалось чувство озабоченности, и чувство беспечности не облегчало и не облагораживало его. Он знал за собой эту унаследованную черту и с мнительной настороженностью ловил в себе ее признаки. Она огорчала его. Ее присутствие его унижало.

From this general rule the boy, Misha, felt himself to be a bitterly unfortunate exception. Anxiety was his mainspring and no such unconcern as the rest of the world shared, relieved and ennobled him. He knew this hereditary trait in himself and watched for it with a morbid self-consciousness. It distressed and humiliated him.

b) Прилагательные с семантикой отсутствия обладаемого.

Его отец, террорист Дементий Дудоров, отбывал каторгу, по высочайшему помилованию взамен повешения, к которому он был приговорен. Его мать из грузинских княжен Эристовых была взбалмошная и еще молодая красавица,

вечно чем-нибудь увлекающаяся - бунтами, бунтарями, крайними теориями, знаменитыми артистами, бедными неудачниками.

His father was the terrorist Dementiy Dudorov, condemned to death by hanging but reprieved by the Tsar and now doing forced labour. His mother was a Georgian princess of the Eristov family, a spoilt and beautiful woman, still young and always in the throes of an enthusiasm for one thing or another-risings, rebels and rebellions, extremist theories, famous actors or unhappy failures.

Дальняя атрибутивная периферия. Это конструкции пограничной зоны, которые обладают имплицитной посессивной семой, но пересекаются с другими ФСП: локативности, бытийности, качественности и др. Вычленяются:

a) Конструкции, граничащие с качественностью

Каждый раз, как этот нервный человек успокаивался, за ним из первого класса приходил его юрист и сосед по купе и тащил его в салон-вагон пить шампанское.

Each time that this nervous wreck of a man calmed down, his travelling companion had come from their first-class coach to fetch him and drag him off to the restaurant car to drink champagne.

b) Конструкции, граничащие с локативностью

Ото всего парка с его прудами, лужайками и барским домом садик управляющего был отгорожен густой живой изгородью из черной калины.

A thick hedge of blackthorn separated the manager"s lodge and garden from the park, with its lawns and artificial lakes, which surrounded the house.

Таким образом, исходя из того, что в русском и английском языках понятийная категория посессивности реализуется на различных языковых уровнях (морфологическом, лексическом, синтаксическом) и представляет собой функ-ционально-семантическоге макрополе, являющееся полицентрическим, можно описать данное макрополе как состоящее из двух микрополей: предикативного и атрибутивного. В каждом из них выделяется центр (ядро), ближняя периферия и дальняя периферия. Более детальное описание структуры макрополя по-

сессивности требует обращения к подробному анализу средств ядра и периферии обоих микрополей, что должно стать предметом отдельного исследования.

Библиографический список

2. Бондарко, А.В. Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность [Текст] / А.В. Бондарко. - СПб., Наука, 1996. - 225 с.

3. Вольф, Е.М. Некоторые особенности местоименных посессивных конструкций (иберо-романские языки) [Текст] / Е.М. Вольф. // Категории бытия и обладания. - М., Наука, 1977. - с. 144-193.

4. Журинская, М.А. Именные посессивные конструкции и проблема неотторжимой принадлежности. [Текст] / М.А. Журинская. // Категории бытия и обладания. - М., Наука, 1977. - с. 194-258.

5. Журинская, М.А. О выражении значения неотторжимости в русском языке. [Текст] / М.А. Журинская. // Семантическое и формальное варьирование. - М.: Наука, 1979. - с. 295347.

6. Иванова, Т.А. Способы выражения посессивных отношений в русском языке в сравнении с другими славянскими языками (на материале перевода). [Текст] / Т.А. Иванова. // Славянская филология. IV. - Л., Изд-во ЛГУ, 1979. - с. 35 - 43.

7. Пастернак, Б. Л. Доктор Живаго [Текст] / Б. Л. Пастернак. - Санкт-Петербург.: Кристалл, 1999. - 5б0с.

8. Писаркова, К. Посессивность как грамматическая проблема (на примере польского языка) [Текст] / К. Писаркова. // Грамматическое описание славянских языков. - М., Наука, 1974. - с. 171-176.

9. Селиверстова, О.Н. Экзистенциональность и посессивность в языке и речи. [Текст]: дисс. докт. филол. наук. 10.02.19. / О.Н. Селиверстова. - М., 1983. - 318с.

10. Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная лока-лизованность. Таксис [Текст] - Л.: Наука, 1987. - 347 с.

11. Теория функциональной грамматики: Качественность. Количественность [Текст] -СПб.: Наука, 1996. - 262 с

12. Чинчлей, К.Г. Поле посессивности и посессивные ситуации [Текст] / К.Г. Чинчлей // Теория функциональной грамматики: Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. - СПб., Наука, 1996. - с. 100 - 118.

13. Шатковская, Н.В. Посессивные структуры в современном русском языке. [Текст]: автореф. дисс. канд. филол. наук. / Н.В. Шатковская. - М., 1979, 28 с.

14. Gruber, F.S. Lexical structures in syntax and semantics. / F.S. Gruber. - Amsterdam, North Holland, 1976, 310 p.

15. Pasternak, B. Doctor Zhivago. / B. Pasternak. - London, Vintage Books, 2002. -

16. Seiler, H. Possession as an operational dimension of language. / H. Seiler. - Tubingen, Gunter Narr Verlag, 1983, 320p.

1. Bondarko, A.V. Grammatical Category and Context / A.V. Bondarko. - Leningrad.: Nauka, 1971. - 115 p.

2. Bondarko, A.V. Theory of Functional Grammar: Locativity. Being. Possessivity. Causality / A.V. Bondarko - SPb.: Nauka, 1996. - 225 p.

3. Chinchley, K.G. The Field of Possessivity and Possessive Situations / K.G. Chinchley // Theory of Functional Grammar: Locativity. Being. Possessivity. Causality. - SPb.: Nauka, 1996 - P. 100-118.

4. Gruber, F.S. Lexical Structures in Syntax and Semantics / F.S. Gruber. - Amsterdam, North Holland, 1976. - 310 p.

5. Ivanova, T.A. Means of Expression of Possessive Relations in the Russian Language in Comparison with Other Slavic Languages (On the Material of Translation) / T.A. Ivanova. // Slavic Philology. - Leningrad: LSU Publishing House, 1979. - P. 35 - 43.

6. Pasternak, B.L. Doctor Zhivago / B.L. Pasternak. - St. Petersburg: Kristal, 1999. -560 p.

7. Pasternak, B. Doctor Zhivago / B. Pasternak. - London, Vintage Books, 2002. -512 p.

8. Pisarkova, K. Possessivity as a Grammatical Problem (by the Example of the Polish Language) / K. Pisarkova. // Grammatical Description of Slavic Languages. - M.: Nauka, 1974. -P. 171-176.

9. Seiler, H. Possession as an Operational Dimension of Language / H. Seiler. - Tubingen, Gunter Narr Verlag, 1983. - 320 p.

10. Seliverstova, O.N. Existence and Possessivity in Language and Speech : Ph.D. Thesis. 10.02.19. / O.N. Seliverstova - M., 1983. - 318 p.

11. Shatkovskaya, N.V. Possessive Constructions in the Modern Russian Language : Ph.D. Thesis. Synopsis. / N.V. Shatkovskaya. - M., 1979. - 28 p.

12. Theory of Functional Grammar: Introduction. Aspectivity. Temporary Localization. Taxis - Leningrad: Nauka, 1987. - 347 p.

13. Theory of Functional Grammar: Qualitativity. Quantitativity - SPb.: Nauka, 1996.

14. Volf, E.M. Some Peculiarities of Pronominal Possessive Constructions (Iberian-Roman Languages) / E.M. Volf // Categories of Being and Possession - M.: Nauka, 1977. - P. 144193.

15. Zhurinskaya, M.A. Nominal Possessive Constructions and the Problem of Imprescriptible Possession / M.A. Zhurinskaya // Categories of Being and Possession - M.: Nauka, 1977. - P. 194-258.

16. Zhurinskaya, M.A. On Expression of the Meaning of Imprescriptibility in the Russian Language / M.A. Zhurinskaya // Semantical and Formal Variation. - M.: Nauka, 1979. - P. 295-347.

ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КАК ОСНОВА СИСТЕМНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ. ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ СРАВНЕНИЯ

Крылова Мария Николаевна
Азово-Черноморская государственная агроинженерная академия
кандидат филологических наук, доцент кафедры профессиональной педагогики и иностранных языков

Аннотация
В статье дан обзор истории разработки в языкознании функционально-семантического подхода, описаны его основные понятия. Рассмотрена в функционально-семантическом ключе структура категории сравнения современного русского языка.

FUNCTIONAL-SEMANTIC ANALYSIS AS A BASIS FOR SYSTEMATIC RESEARCH OF LANGUAGE UNITS. FUNCTIONAL-SEMANTIC CATEGORY OF COMPARISON

Krylova Maria Nikolaevna
Azov-Black Sea State Agroengineering Academy
PhD in Philological Science, Assistant Professor of the Professional Pedagogy and Foreign Languages Department

Abstract
The paper reviews the history of the development of functional-semantic approach in linguistics, its basic concepts are described. The structure of the category of comparison of modern Russian language is considered a functional-semantic way.

Библиографическая ссылка на статью:
Крылова М.Н. Функционально-семантический анализ как основа системного исследования языковых единиц. Функционально-семантическая категория сравнения // Гуманитарные научные исследования. 2013. № 9 [Электронный ресурс]..02.2019).

В проводимых современными лингвистами исследованиях большое значение имеет функциональный подход к языковым фактам и явлениям как «подход, при котором исходной точкой исследования признаётся некоторое общее значение, а затем устанавливаются различные разноуровневые языковые средства, которые служат для выражения данного общего значения» . Этот подход вытекает из языковых исследований в русле функциональной лингвистики.

Для функциональной лингвистики основной характеристикой является внимание к функционированию языка как коммуникативного средства. Она возникла как одна из отраслей структурной лингвистики в 50-60 годах ХХ века. Преимущество функционально-системного подхода состоит в возможности исследовать каждое явление языка с точки зрения как его внутренней структуры, так и его функционирования. Язык изучается в конкретной ситуации, в действии, в тесной связи различных языковых явлений. О необходимости обращения исследователей к функциональной стороне языка убедительно говорит М.Г. Петросьян: «Функциональный подход …позволяет исследовать объект с точки зрения не его внутреннего строения, а функционирования, его связей с окружающей средой … Даёт возможность изучить язык в его конкретной реализации, в действии, исследовать языковые средства передачи экстралингвистических ситуаций … Отвечает естественным условиям речевого общения, когда различные языковые средства используются в синтезе, в их неразрывной связи» .

Функционально-семантический подход и, соответственно, понятие функционально-семантического поля (ФСП) восходит к анализу языка как системы, являющей собой сложный механизм, что теоретически доказали И.А. Бодуэн де Куртенэ и Ф. де Соссюр. В настоящее время системный характер языка признан как российскими, так и зарубежными языковедами.

В зарубежной лингвистике теорией поля занимались немецкие учёные Й. Трир, В. Порциг. Изучая в основном лексический материал, данные учёные разработали теорию лексических полей, построенных на парадигматических (Й. Трир) и синтагматических (В. Порциг) принципах.

Отечественные лингвисты (В.Г. Адмони, И.П. Иванова, Е.В. Гулыга, М.М. Гухман, Г.А. Золотова и др.) немало сделали для разработки функциональной лингвистики и теории поля. В.Г. Адмони придавал большое значение системному восприятию языковых явлений: «Язык, взятый во всей полноте своего существования, представляет сложную, органически взаимосвязанную совокупность многообразных единиц» . Особенно важны исследования А.В. Бондарко, обосновавшего принципы функциональной грамматики, предложившего понятие функционально-семантического поля и типологию ФСП в русском языке. А.В. Бондарко сформулировал задачи функциональной грамматики как «разработку динамического аспекта функционирования грамматических единиц во взаимодействии с элементами разных уровней языка, участвующими в выражении смысла высказывания» . Он так обосновал функциональный подход к описанию группировок разноуровневых единиц: «…Господствующим началом являются потребности передачи смысла, для этого используются средства разных уровней, организованные на семантической основе» . Функциональную грамматику и понятие морфологического поля как подсистемы в поле функционально-семантическом разрабатывала И.П. Иванова: «В каждой части речи существуют единицы, полностью обладающие всеми признаками данной части речи; это, так сказать, её ядро. Но существуют и такие единицы, которые не обладают всеми признаками данной части речи, хотя и принадлежат к ней. Поле, следовательно, включает центральные и периферийные элементы, оно неоднородно по составу» .

Е.В. Гулыга предлагала другое название для ФСП – грамматико-лексические: «Разнообразные средства грамматического и лексического уровня, призванные выражать и называть общие значения, связаны между собой не случайными отношениями, а отношениями, позволяющими установить определённые закономерности. Совокупность взаимодействующих средств образует систему – Грамматико-лексическое поле» . Термин, который предложили Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс, не закрепился в языкознании, однако сформулированные ими признаки поля являются актуальными и на сегодняшнем этапе развития лингвистики.

В российском языкознании особо выделяется концепция полевой структуры явлений грамматики языка В.Г. Адмони, который выделил в структуре поля центр (сердцевину, ядро) и периферию . Эту мысль развивали многие лингвисты, к примеру, М.М. Гухман пишет: «Поле включает иерархически неравноправные компоненты: помимо единиц, образующих его ядро и занимающих центральную позицию, оно охватывает разнотипные образования, расположенные на периферии в большей или меньшей степени близости к ядру, формирующему данное поле» . А.В. Бондарко отмечает: «Ядром (центром) ФСП является единица языка, наиболее специализированная для выражения данной семантической категории» . Центр характеризуется наилучшей концентрацией всех характерных для данной языковой единицы признаков. В единицах периферии отмечается явление отсутствия одного или нескольких признаков.

Структурная типология ФСП (по А.В. Бондарко) выглядит следующим образом:

1. Моноцентрические поля (сильно центрированные) поля, которые опираются на сильный центр – грамматическую категорию. В русском языке таковы аспектуальность, темпоральность, модальность, залоговость, компаративность.

2. Полицентрические поля (слабо центрированные), не имеющие сильного центра. В русском языке это поле таксиса, бытийности, состояния, субъектности, объектности и т. п. .

Рассмотрение языковых единиц в виде поля получило название полевого подхода. Ю.Н. Власова, А.Я. Загоруйко пишут: «Изначально он применялся на лексическом уровне для изучения семантики лексических единиц. В дальнейшем понятие поля значительно расширилось, оно стало использоваться относительно единиц другого уровня, прежде всего грамматического» .

В современной лингвистике накопился значительный опыт комплексного анализа состава разнообразных функционально семантических категорий (ФСК), или полей. Л.А. Брусенская рассмотрела русскую категорию числа в функциональном и семантическом аспектах (1994); А.Г. Нарушевич описала категорию одушевлённости-неодушевлённости (2001); М.Ю. Роменская анализировала ФСП запрета в современном русском языке (2002); Е.Ю. Долгова рассматривает категорию безличности русского языка, особенности её функционирования (2008). Большой вклад в описание ФСК различной семантики внёс коллектив авторов учебного пособия «Современный русский язык: коммуникативный и функциональный аспект» (2000). В данном пособии Г.Ф. Гаврилова анализирует ФСК интенсивности (в сложном предложении) и императивности; Н.О. Григорьева – ФСК модальности и персональности, Л.В. Марченко – категорию квалитативности; Т.Л. Павленко – ФСК интенсивности; А.Ф. Пантелеев – категории темпоральности и таксиса и др. .

Появились работы, в которых анализируется определённая ФСК на материале языка конкретного автора или произведения: ; ; отдельные языковые составляющие той или иной категории, например, наречия меры и степени как выражение категории градуирования: и т. п.

Интересны работы, авторы которых сопоставляют ФСП и средства их выражения в разных языках. Е.В. Корнева рассматривает семантическую категорию возвратности с позиций теории функционально-семантических полей, выявляет национальную специфику возвратности в русском и немецком языках . В.В. Бескровная сравнивает ФСП локативности в русском и английском языке, мотивируя это тем, что «сопоставительный подход к явлениям языка позволяет глубже их понять, выявить закономерности их употребления в речи» .

Понятия ФСК и ФСП развиваются и уточняются. К примеру, С.Г. Агапова оперирует термином «функционально-прагматическое поле», понимая его как реализацию того или иного поля в высказывании, в зависимости от принципов и правил речевого поведения, принятых в обществе .

В этой ситуации оказывается своевременной и логичной разработка ФСК сравнения (компаративности), так как, по словам М.И. Черемисиной, «если посмотреть на категорию сравнения под углом зрения классического синтаксиса, она неизбежно предстанет как пёстрое множество синтаксических форм, объединённых только функциональной общностью. Все они выражают некий общий синтаксический смысл, который интуитивно улавливается и оценивается как “сравнение”» .

На языковой основе современного немецкого языка ФСП компаративности описали Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс, установив конститутиенты поля, семантические микрополя, а в качестве доминанты признав степени сравнения прилагательных и наречий . Ими также были осмыслены функции сравнения: «Было бы неверным полагать, что функция сравнения является чисто стилистической. Сравнивая между собой предметы по их качествам, устанавливая их сходство между собой, мы глубже раскрываем явления объективной действительности» .

Попытки описать функциональное поле сравнения на материале русского языка предприняты в работах Ю.Н. Власовой, М.И. Конюшкевич, О.В. Кравец, А.В. Николаевой, Е.М. Поркшеян, Е.В. Скворецкой и др. К примеру, Е.В. Скворецкая, пользуясь терминологией Е.В. Гулыга, отмечает: «Согласно теории грамматико-лексического поля, все средства выражения сравнения взаимодействуют друг с другом и функционируют совместно, образуя компаративное поле» . О.В. Кравец максимально дробит поле на микрополя разных уровней, анализирует реальное и ирреальное сравнение как составляющие микрополя сходства и делает вывод: «ФСПК (функционально-семантическое поле компаративности – М. К.) является полем смешанного типа. Его сложная, многоуровневая структура позволяет выделять на высших уровнях поля микрополя по принципу поля с онтологическим расслоением, а на низших уровнях – по принципу поля с гносеологическим расслоением» .

С позиций функционального подхода, семантическая сущность категории компаративности заключается в наличии «точек пересечения с категориями качественности и количественности» , подтверждение чему мы видим в выполнении сравнением основных функций – описательной, характеризующей, выделительной, оценочной.

ФСК сравнения характеризуется разнообразием способов формального выражения сравнительной семантики. Сравнение наблюдается на различных языковых уровнях: лексическом, морфологическом, синтаксическом. Способы выражения сравнительной семантики принято делить на союзные (с использованием сравнительных союзов как, словно, точно, будто, как будто, будто бы и под.) и бессоюзные. Также сравнения можно классифицировать с точки зрения полноты, наличия всех составляющих компонентов. Сравнения, где имеется в наличии оператор и основание сравнения, в лингвистике принято называть эксплицитными: сравнительные придаточные, сравнительные обороты. Сравнения, где опущены (формально не выражены, но подразумеваются) модуль и/или оператор, называют имплицитными: сравнения в форме приложения, сказуемого, творительного падежа и другие конструкции.

Обобщая и дополняя вышеназванные исследования, представим структуру ФСК сравнения современного русского языка в следующем виде.

Ядро ФСК сравнения составляют конструкции, максимально полно представляющие данную семантику. По нашему мнению, к ним относятся придаточные предложения (полные и неполные) и сравнительные обороты, как наиболее распространённые в языке и характеризуемые наибольшим количеством структурных и семантических особенностей синтаксические единицы. Мы считаем, что на уровне синтаксиса, построения предложения сравнение выражается наиболее ярко и адекватно, здесь в сравнительной конструкции представлены все элементы её логической структуры. Периферия ФСК сравнения включает все остальные способы выражения сравнительной семантики на грамматическом и лексическом уровнях:

Бессоюзные сложные предложения с параллелизмом частей.

Присвязочная часть составного именного сказуемого.

Предложно-падежные сочетания с предлогами вроде, подобен и т. п.

Сочетание сравнительной степени прилагательного или наречия с сущ. р. п.

Существительные в творительном падеже.

Сравнительная и превосходная степень прилагательного или наречия.

Сравнительные наречия.

Отрицательные сравнения, построенные по типу не – а .

Сравнения в форме приложений.

Генитивные конструкции.

Сочетание прилагательного похож с предлогом на .

Сравнения при помощи глаголов сравнительной семантики.

Сравнения в форме прилагательных.

Сравнения со сравнит. частицами словно , точно, будто, как и под.

Конструкции, включающие указательные слова.

Лексические средства сравнения с помощью слов в виде, цвета, формы .

При анализе языковых элементов настолько разнообразной структуры, функционально-семантический подход предпочтителен, так как «помогает критически подойти к традиционному распределению сведений о значениях, имеющих в основе общую понятийную категорию» . Тем не менее необходимо привлекать и данные, полученные о той или иной категории языка с помощью других подходов. Как мы уже отмечали ранее, «сочетание данного метода с лингвокультурологическим анализом делает возможным комплексное рассмотрение функционально-семантической категории сравнения, проявляющейся на различных языковых уровнях: лексическом, морфологическом, синтаксическом, и выявление её способности представить максимально точную картину реализации культурных коннотаций посредством языка» .

Итак, функционально-семантический подход к исследованию явлений языка предполагает комплексное рассмотрение разноуровневых языковых средств, объединённых семантически. Он позволяет увидеть полевую структуру языка, осознать строгость языковой системы, осмыслить причины оперирования средствами разных уровней при передаче смысла.

Однако ограничиваться только данным подходом при изучении такого сложного и многогранного явления, как ФСК сравнения, недостаточно; мы считаем очень важным сочетать функционально-семантический подход с лингвокультурологическим.

Библиографический список

1. Роменская М.Ю. Микрополе косвенного запрета функционально-семантического поля запрета в современном русском языке // Речевая деятельность. Текст: Межвуз. сб. научн. тр. / Отв. ред. Н.А. Сенина. Таганрог: Изд-во Таганрогского гос. пед. ин-та, 2002. С. 185-189.
2. Петросьян М.Г. Функционально-семантический подход к изучению категории экзистенциальности // Сборник научных работ аспирантов и молодых преподавателей. Ч. 3: Филология. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 1999. С. 98-111.
3. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л.: Наука, 1988. 239 с.
4. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л.: Наука, 1984. 134 с.
5. Иванова И.П., Бурлакова В.В., Почепцов Г.Г. Теоретическая грамматика современного английского языка: Учебник. М.: Высшая школа, 1981. 285 с.
6. Гулыга Е.В., Шендельс Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М.: Просвещение, 1969. 184 с.
7. Гухман М.М. Единицы анализа словоизменительной системы и понятие поля // Фонетика. Фонология. Грамматика: Сборник статей. М.: Наука, 1971. С. 163-170.
8. Бондарко А.В. Функционально-семантическое поле // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. С. 566-567.
9. Власова Ю.Н., Загоруйко А.Я. Принципы выделения в языке полей разных уровней // Язык. Дискурс. Текст: Международная научная конференция, посвящённая юбилею В.П. Малащенко: Труды и материалы. В 2 ч. Часть 1. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 2004. С. 47-50.
10. Современный русский язык: Коммуникативно-функциональный аспект: Учебное пособие. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 2000. 163 с.
11. Кокина И.А. Категории интенсивности и их стилистико-композиционные функции в художественной речи (на материале языка произведения А. П. Чехова «Степь») // Сборник научных работ аспирантов и молодых преподавателей. Ч. 3: Филология. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 1999. С. 77-84.
12. Исмагулова Д.О. Модальное микрополе возможности в романе И.С. Тургенева «Рудин» // Проблемы речевой коммуникации: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. М.А. Кормилицыной, О.Б. Сиротининой. – Саратов: Изд-во Сарат. Ун-та, 2008. Вып. 8. Материалы Междунар. науч.-практ. конф. «Современное состояние русской речи: эволюция, тенденции, прогнозы». С. 301-308.
13. Ким А.А. Языковое выражение категории градуирования наречиями меры и степени // Единицы языка: функционально-коммуникативный аспект (Материалы межвузовской конференции). Ч. 1. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 2001. С. 143-145.
14. Корнева Е.В. Сопоставительный анализ функционально-семантических полей возвратности в русском и немецком языках // Теоретическая и прикладная лингвистика. Выпуск 1. Проблемы философии языка и сопоставительной лингвистики. Воронеж: Изд-во ВГТУ, 1999. С. 81-94.
15. Бескровная В.В. Сопоставительный подход к исследованию функционально-семантического поля локативности // II Международная научная конференция, посвящённая юбилею профессора Г.Ф. Гавриловой: Труды и материалы. В 2 ч. Ч. I . Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 2005. С. 33-35.
16. Агапова С.Г. К проблеме функционально-прагматических полей // Единицы языка: функционально-коммуникативный аспект (Материалы межвузовской конференции). Ч. 1. Ростов-на-Дону: Изд-во РГПУ, 2001. С. 145-149.
17. Черемисина М.И. Сравнительные конструкции русского языка; Отв. ред. К.А. Тимофеев. Новосибирск: Наука, 1976. 270 с.
18. Скворецкая Е.В. Система средств выражения сравнения-сопоставления в русском литературном языке XVIII века // Вопросы синтаксиса русского языка / Под ред. В.М. Никитина. Вып. 2. Рязань: РГПИ, 1974. С. 107-113.
19. Кравец О.В. Микрополе сходства (реальное сравнение) функционально-семантического поля компаративности в современном русском языке // Речевая деятельность. Текст: Межвуз. сб. научн. тр. / Отв. ред. Н.А. Сенина. Таганрог: Изд-во Таганрогского гос. пед. ин-та, 2002. С. 100-105.
20. Николаева А.В. О соотношении функционально-семантических категорий компаративности, качественности и количественности // Единицы языка: функционально-коммуникативный аспект (Материалы межвузовской конференции) Ч. 1. Ростов-на-Дону: РГПУ, 2002. С. 173-176.
21. Брусенская Л.А. Семантический и функциональный аспекты интерпретации категории числа в русском языке. Автореферат … доктора филол. наук. Краснодар, 1994. 43 с.
22. Крылова М.Н. Сочетание функционально-семантического и лингвокультурологического анализа при исследовании современного русского сравнения // Инновации и традиции науки и образования. Материалы II Всероссийской научно-методической конференции. Часть 2 / Под ред. С.В. Лесникова. Сыктывкар: Сыктывкарский гос. ун-т, 2011. С. 277-286.

Количество просмотров публикации: Please wait

Традиционно функционально-семантическое поле (грам-матико-лексическое поле, по терминологии Е. В. Гулыги и Е. И. Шендельс) рассматривается как система языковых средств разных уровней, объединенных одним общим значением, ко­торое является неоднородным и распадается на ряд более ча­стных значений, благодаря чему в рамках поля выделяются семантические участки, называемые микрополями. При этом семантические различия между микрополями квалифицируют­ся как содержательные (как различия в содержании единиц мышления, выражаемых конституентами разных микрополей); эти различия отражают объективные (онтологические) разли­чия между

реальными фактами, объединенными определенным общим признаком. Назовем функционально-семантические поля та­кого типа ФСП с онтологическим расслоением.

"Общее значение поля не едино, - пишут Е.В. Гулыга и Е.И. Шендельс, - оно распадается, минимум, на два значения, которые могут быть противоположными или полярными. Каж-

1 Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы acneicrojio-гии. Л., 1983; Гулыга ЕВ., Шендельс Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке. М., 1969; Теория поля в современном языко­знании: Материалы науч.-теор. конф Уфа, 1997. Ч. 4; Функционально-семантические и словообразовательные поля в лингвистике Ростов н/Д, 1998. С. 5-15. 160-166.

дое из этих значений образует м икрополе" 2 .

Так, ФСП времени, в котором временные отношения вы­ражаются как грамматическимиформами глагола, так и лекси­ческими средствами, например, наречиями вчера, сегодня, завтра, сейчас, прежде, потом и т.п., распадается на 3 микро-поля: настоящего, прошедшего и будущего времени. Консти-туенты этих микрополей различаются смысловым содержани­ем, отражая реальные различия во временных отношениях действий к моменту речи.

В рамках ФСП числа выделяются м икрополя единичности и множественности, различающиеся объективным содержани­ем, отражающим данные явления, существующие в самой дей­ствительности.

ФСП прямого объекта (выступающее в виде синтаксиче­ского поля, поскольку объект не может быть осмыслен как объект вне его отношения к действию, что выявляется через связь глагольных слов с субстантивными) делится на микро-поля в зависимости от реального различия (варьирования) объ­ектных отношений (т.е. отношений действия к объекту): мик­рополя созидаемого, изменяемого и разрушаемого объектов и т.д.

Таким образом, во всех ФСП рассматриваемого типа микрополя выделяются на основе различий (варьирования) в смысловом содержании при наличии в нем общего семантиче­ского тождества (общей полеобразующей семы). В поле вре­мени это идея времени как такового, в поле числа - идея числа как такового, в поле прямого объекта идея прямого объекта как такового.

Возможен и иной тип ФСП, при котором в семантике конституентов микрополей не наблюдается содержательных различий. По объективному (онтологическому) содержанию выражаемых единиц мышления конституенты разных микро­полей ФСП этого типа тождественны, так как отражают один и тот же факт объективной действительности. Их семантическое различие состоит в различии форм отражения (форм мысли), однако не логических, являющихся универсальными, общече­ловеческими, которые обусловлены потребностями процесса познания, а на1(ионапьных мыслительных форм, связанных с особенностями грамматического строя конкретных языков.

2 ГулыгаЕ.В., Шшдвг ьсЕ.И. Указ. тч. С. 9.

Эти формы мы называем семантическими формами мышле­ния.

Семантические формы мышления до бесконечности мно­гообразны, поэтому описать каждую из них в отдельности не представляется возможным. Однако существует 10 параметров семантических форм мышления, в рамках которых может быть описана каждая из них 3 .

ФСП рассматриваемого типа назовем ФСП с гносеоло­гическим расслоением, так как в нем различия между микро-полями обусловлены не различиями в объективной действи­тельности, а спецификой познавательного процесса - процесса отражения фактов объективной действительности. Поля такого типа чаще вы ступают как синтаксические поля, поскольку раз­личие семантических форм обычно связано с различием син­таксических конструкций, соответствующим различиям в структуре выражаемых мыслей. Общим семантическим факто­ром, объединяющим ряд синтаксических структур в одном ФСП с гносеологическим расслоением, является типовое зна­чение предложения, т.е. общая семантика класса предложений с одинаковой и различной структурой, отражающая одну ти­повую ситуацию и повторяющаяся в бесконечном ряду пред­ложений с одинаковым и различным конкретным содержани­ем. "... Типовое значение предложения, - пишет Г.А. Золото-ва,- это общее значение множества предложений, представ­ляющих данную модель, и вместе с тем - это общее значение нескольких синонимичных моделей, сопрягающих равнознач­ные, но разнооформленные компоненты. Например, типовое значение "предмет и его качество" выражается рядом предло­жений, представляющих одну модель: Сотрудник усерден: Его лицо выразительно: Он самоуверен и т.п. Это же значение вы­ражается рядом синонимичных моделей, предикативно соот­носящих те же, но иначе оформленные компоненты со значе­нием предмета и качества: Сотрудник отличается усердием, С отрубника отличает усердие, Для сотрудника характерно усердие; Его лицо характеризуется выразительностью. Его

" См.: Чешоюв П.В. Логические и семитические формы мышления как зна­чение грамматических форм// Вопр. языю знамя 1984. №5. С. 5 -11, Он же. Грамматика русею го языка в свете теории оемантичеешх форм мышления Таганрог, 1992. С. 24 - 42.

4 Чесно ю в в.П. Два ашекта синонимии прщложший // Предложение как многоаспектнаяециница М., 1984. С. 26.

лицу присуща выразительность; Его отличает самоуверен­ность, Ему свойственна самоуверенность и т.п." 5

Ярким примером ФСП с гносеологическим расслоением является синтаксическое поле антиследствия. В объективной действительности наблюдаются отношения, противоположные по своей природе причинно-следственным, при которых по­следующее событие противоречит предшествующему, не со­ответствуя предполагаемому естественному результату. Отра­жение таких отношений в языке выступает как типовое значе­ние синтаксического поля антиследствия. Логической основой учения об этом поле, является теория интилогизмов 6 .

Каждый конституент рассматриваемого поля состоит из двух, компонентов: преодолеваемого и преодолевающего. Тот компонент, вопреки которому устанавливается другой компо­нент, называется преодолеваемым компонентом. Тот компо­нент, который устанавливается вопреки другому компоненту, называется преодолевающим компонентом. Так, в предложе­ниях "Меня позвали в гости, но я не пошел" и "Хотя меня по­звали з гости, я не пошел", выражающих мысли, тождествен­ные по объективному содержанию, но различающиеся семан­тическими формами, в качестве преодолеваемого компонента выступает предикативная часть меня позвали в гости, в каче­стве преодолевающего компонента - предикативная часть я не пошел.

Антиследственные отношения реализуются как отноше­ния уступки, противопоставленности и синкретичные отноше­ния, совмещающие те и другие. Соответственно этому в син­таксическом поле антиследствия выделяются следующие мик-рополя: 1) микрополе уступки; 2) микрополе противопостав­ленности; 3) смешанное микрополе, конституенты которого формируются в результате установления отношений уступки и противопоставленности в разных частях предложения; 4) син­кретичное микрополе, в конституентах которого отношения уступки и противопоставленности устанавливаются между одними и теми же компонентами.

В микрополе уступки идея отношения антиследствия присоединяется к преодолеваемому компоненту, выражаемому

" Золотова ГА. Очерки функционального синтаксиса русского языка. М., 1973. С 25 -26.

"" Кривоносое А.Г. Язык. Логика. Мышление. Умозаключение в естественном языке. М, Нью-Йорк, 1996. С. 5G4 - 541.

чаще всего придаточной частью сложноподчиненного предло­жения со значением уступки, благодаря уступительному союзу и обогащает содержание этого компонента: "И в новое царст­вование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне" (Л. Толстой).

Конституентами микрополя уступки являются также сле­дующие конструкции:

а) простые предложения с обособленными обстоятельст­
вами уступки, выраженными предложными оборотами: "Анна
Павловна, напротив, была преисполнена оживления и проры­
вов, несмотря на свои сорок лет" (Л. Толстой);

б) простые предложения с обособленными обстоятельст­
вами, выраженными деепричастными оборотами или одиноч­
ными деепричастиями: "Садясь подле нее и, очевидно, желая
сказать что-то, он запнулся" (Л. Толстой);

в) простые предложения с обособленными определения­
ми:

"Он, неверующий, стал молиться и в ту минуту верил" (Л. Толстой);

г) сложноподчиненные сопоставительные предложения с
союзом вместо того чтобы". "... Вместо того чтобы бежать
тотчас к брату, Левин ввел жену в отведенный им нумер" (Л.
Толстой).

В микрополе противопоставленности идея отношения ан­тиследствия присоединяется к преодолевающему компоненту, обогащая его содержание. При этом преодолевающий компо­нент всегда следует за преодолеваемым.

Конституентами этого микрополя являются:

а) простые предложения с однородными членами, между
которыми формируется отношение противопоставленности
последующих однородных членов предшествующим: "Она
была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и све­
жем платье" (Л. Толстой);

б) сложносочиненные предложения с противительными
союзами: "Он, может быть, и рад бы был душой, да надобно­
сти сам не вижу я большой дочь выдавать ни завтра, ни сего­
дня..." (А. Грибоедов);

в) сложные бессоюзные предложения со смысловым про­
тивопоставлением последующих частей предшествующим, что
выражается за счет лексического содержания и интонации:
"Нынче он звал меня, к не поеду" (Л. Толстой);

г) сложные синтаксические целые со смысловым проти­вопоставлением последующих предложений предшествую­щим, что выражается за счет лексического содержания - часто с использованием противительных союзов: "Я совсем не же­лаю обсуждать Анну Алексеевну Буткевич, которая всю жизнь оставалась верна памяти брата. Но все же, читатель, следует договаривать правду до конца" (В. Пикуль).

Убедительным примером ФСП с гносеологическим рас­слоением, охватывающим в равной степени языковые средства всех уровней, кроме фонетико-фонологического, является и поле множества. В составе этого поля выделяется 3 микропо-ля: определенного, неопределенного и приблизительного мно­жества.

"Противопоставление определенного и неопределенного множества обусловлено разным характером охвата сознанием отражаемого содержания, т.е. разным, характером осмысления объективных фактов, что и создает разные семантические формы мысли. В объективной действительности, независимо от действия нашего сознания, существует то или иное количе­ство каких-то предметов, и это количество всегда определенно, т.е. оно всегда может быть представлено некоторым опреде­ленным числом. В объективной действительности не может быть неопределенного количества предметов. Идея неопреде­ленного множества есть результат либо процесса обобщения (охватывается сознанием лишь общее впечатление о каком-то количестве), либо непознанности данного количества" 7 .

Конституенты микрополя определенного множества от­ражают полностью все количественные признаки того или иного множества: и его специфику, и общий признак множест­венности как таковой. В их состав входят определенно-количественные числительные (пять, двадцать), определенно-порядковые числительные (десятый, сотый), собирательные числительные (оба, пятеро), все слова, содержащие корни ко­личественных или собирательных числительных: существи­тельные (тропка), прилагательные (двойной, шестиэтажный), наречия (вдвоем, трижды), глаголы (удваивать, двоиться), причастия (утраивающий), деепричастия (учетверяя).

Конституенты микрополя неопределенного множества отражают лишь общий признак множественности как таковой

в отвлечении от специфики конкретного множества, при этом понятие неопределенного множества зачастую сопровождается оценонным оттенком, указывающим на соответствие количе­ства предполагаемой норме, на ее превышение или недостиг-нутость (достаточно помощников, много помощников, мало помощников).

В число конституентов неопределенного множества вхо­дят следующие средства:

а) форма множественного числа субстантивных слов;

б) неопределенно-количественные числительные (много,
мало, несколько; сколько, столько, столько-то, сколько-то,
сколько-нибудь, в том числе и неологизмы надцать и дцать):
"У вашего покорного слуги открылась язвочка двенадцатипер­
стной кишки, помалкивая лет надцать" (В. Липатов); "У кого-
то это будет подвигом жизни. Лет этак... дцать потратит" (Э.
Радзинский);

в) неопределенно-порядковые числительные (который,
какой в значении "который", "такой-то", "энный"): "Разумеет­
ся, есть четвертые, пятые, энные, полагающие свой сиюминут­
ный интерес важнейшим и обязательным к незамедлительному
исполнению" (Лит. газ. 1990. 16 сент.); "... Мы отправляли их
записки в архив и писали: "Фонд хранения такой-то, единица
хранения такая-то" (Ю. Домбровский);

г) местоимения с количественным значением (многие,
каждый, любой, все),

д) существительные со значением множества (множест­
во, число, большинство, меньшинство),

е) существительные, обозначающие большие массы и
употребленные в переносном значении "большое количество":
гора книг, океан цветов,

ж) существительные, прилагательные, наречия, глаголы,
содержащие корни неопределенных числительных (много­
этажный, многократно, многосложность, преумножать),

з) определенно-количественные или определенно-
порядковые числительные, обозначающие большие числа, в
гиперболическом значении для подчеркивания большого, но
неопределенного числа каких-либо единиц ("Я жду тебя уже
сто часов" или "Я жду тебя уже сотый час");

и) числительное один с отрицанием ("Мне об этом не один человек сообщил").

Микрополе приблизительного множества является син­кретичным, сочетающим в себе черты мйкрополей определен­ного и " неопределенного множеств. Его конституенты, выра­жая понятия неопределенных множеств, указывают одновре­менно точные количественные границы этих множеств, при этом могут мыслиться 4 вида количественных границ прибли­зительности:

1) начальный предел, ограничивающий.неопределенное
множество начальной точкой отсчета: "Более десяти лет про­
шло после обнаружения подлога" (С. Буланцев);

2)конечный предел, ограничивающий неопределенное
множество конечной точкой отсчета: "Краткосрочные, осуж­
денные на сроки до двадцати лет, составляют 62,5 %" (А. Че­
хов);

3)количественный промежуток, ограничивающий значе­
ние неопределенной множественности определенными коли­
чественными рамками: "Посылают на новое место пятьдесят -
сто хозяев" (А. Чехов);

4)средняя точка отсчета как определенный количествен­
ный центр, вокруг которого находится выделяемое неопреде­
ленное множество: "Мы входим в небольшую камеру, где на
этот раз помещается человек двадцать, недавно возвращенных
с бегов" (А. Чехов).

В качестве конституентов этого микрополя используются следующие конструкции:

а) сочетания определенно-количественных числительных
с предлогами после, свыше, сверх, до, с наречиями в сравни­
тельной степени больше (более), меньше (менее), не более, не
менее - при выражении начального и конечного пределов:
"Пришло меньше ста человек" - "Пришло больше ста чело­
век", "Собралось до ста человек" - "Собралось свыше ста че­
ловек";

б) сочетания двух определенно-количественных числи­
тельных без предлогов или с предлогами от... до - при указа­
нии на количественный промежуток: "Пришло от ста до ста
двадцати человек", "То, что было двадцать-двадцать пять
лет назад, считается глубокой стариной..." (А. Чехов);

в) неполные составные определенно-количественные или
определенно-порядковые числительные в сочетании с оборо­
тами с лишним (с чем-то) и т.п.: "... Атлас этот помогал ему
ориентироваться здесь в пятьдесят каком-то году, когда он с

семьей разъезжал по Афганистану на белом "ягуаре 11 (Огонек. 1987. № 28); "В один из последних сентябрьских дней 19... го­да одинокий всадник спешил по пустынной дороге в безлюд­ной глуши Юго-Восточных Карпат" (К. Диксон); "Библиотека приобрела две тысячи пятьсот с лишним книг;

г) сочетание определенно-количественных числительных с частицами приблизительно, примерно или количественно-именное сочетание с инверсией в расположении числительно­го и существительного, а также сочетание определенного чис­лительного с предлогом около при указании на среднюю точку отсчета: "Пришло примерно сто человек", "Пришло человек сто", "Собралось около ста человек" 8 .

В рамках микрополей определенного и неопределенного множества выделяются микромикрополя (микрополя второй ступени) в параметре "степень самостоятельности отражаемо­го содержания". То или иное объективное содержание в созна­нии может отражаться самостоятельно (в виде отдельного сег­мента мысли) или несамостоятельно (слитно с другим содер­жанием). В первом случае содержание находит особое словес­ное выражение (хотя бы с помощью служебного слова), во втором случае - не находит. И в одном, и в другом микрополе различаются микромикрополя самостоятельного и слитного отражения множества.

В микрополе определенного множества к микромикропо-лю самостоятельного отражения множества относятся только определенно-количественные числительные, которые выра­жают идею множества в "чистом" виде. В содержании всех остальных конституентов этого микромикрополя идея множе­ства как "чистого" количества в той или иной степени сливает­ся с идеей качества. Следовательно, все они объединяются в микромикрополе слитного отражения множества. В собира­тельных числительных и в существительных типа тройка, мыслится предметная воплощённость определенного количе­ства, в порядковых числительных - нахождение предмета на

8 См.: Чеснокова Л.Д. Категория неопределенного множества и семантические формы мысли. С. 23 - 27, Она же. Категория количества и способы ее выраже­ния в современном русском языке. Таганрог, 1992. С. 8 -14, 99 - 105; Она же. Имя числительное в современном языке. Семантика. Грамматика. Функции. Ростов н/Д. 1997. С. 218 - 234; Маджидов С.Р Приблизительное количество как языковая категория и способы его выражения в современном русском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ростов н/Д. 1995.

последнем месте во множестве, представленном в виде ряда, в семантику слов других частей речи вносится качественное значение соответственно их специфике. Например, двойной, шестиэтажный, вдвоем, трижды, глагол удваивать.

В микрополе неопределенного множества к микрополю самостоятельного отражения множества относятся лишь неоп­ределенно-количественные числительные, обладающие или не обладающие оценочным оттенком, определенно-количественные числительные, обозначающие большие числа, служащие для подчеркивания большого, но неопределенного количества единиц, и существительные множество и число в отвлечённо-математическом значении. Все остальные консти-туенты входят в микромикрополе слитного отражения множе­ства.

Благодаря форме множественного числа субстантивных слов, идея неопределенного множества сливается в качестве грамматического значения с лексическим значением в единой семантике словоформы. Во всех остальных случаях слияние идей количества и качества происходит в рамках лексического значения.

Местоимения с количественным значением, существи­тельные со значением множества (в обычном языковом упот­реблении множество, число, большинство, меньшинство), существительные, обозначающие большие массы в перенос­ном значении (типа океан цветов), отражают количество в его предметной воплощенности.

Отрицаемое числительное один (не один) приобретает значение неопределенного множества лишь при сочетании с определенным существительным или при его субстантивации в определенном контексте и наделяется при этом идеей пред­метной воплощенности этого множества ("Не один побывал уже здесь"). Слова иных частей речи, содержащие корни неоп­ределенных числительных, сочетают значение количества и качества.

Определенно-количественные числительные отражают границы неопределенного множества, а иные средства (пред­логи, наречия в форме компаратива, инверсия в количествен­но-именном сочетании, частицы и сочетания двух определен­но-количественных числительных) выявляют отношения к этим границам неопределенного множества, идея которого

раскрывается благодаря их взаимодействию с определенно-количественными числительными.

В пределах микрополя приблизительного множества раз­личаются 4 микромикрополя по параметру "характер охвата отражаемого содержания". Эти микромикрополя соответству­ют рассмотренным выше 4 видам количественных границ при­близительности, различающимся семантической формой, а не объективным содержанием, поскольку реально у каждого не­определенного множества могут быть установлены все 4 вида количественных границ. Выбор же одного из них является субъективным и зависит от характера отражения любого мно­жества.

Проведенный анализ функционально-семантических по­лей свидетельствует о том, что ФСП с гносеологическим рас­слоением действительно существуют и занимают важное ме­сто в системе языка.

Категория интенсивности предназначена в языке для ка­чественно-количественной характеристики явлений с целью их экспрессивной оценки 1 . Установление качества предметов не­возможно без определения таких признаков, как размеры, сте­пень развития, скорость изменения и т.п., сравнения по этим параметрам с эталоном 2 или обычными, наиболее частыми случаями. Признаки, составляющие количественную характе­ристику предметов, могут быть градуированы 3 , поэтому их удобно использовать при выражении субъективного отноше­ния к окружающему миру: "Весь дом был набит талантливыми людьми и, как космос, имел несколько солнц. Солнце номер один - его сын, восьмилетний мальчик, большеглазый, пискля­вый и трогательный. Все крутились вокруг него. Еще одним солнцем была мама Доработчика - умница, красавица, аристо­кратка. Ее невозможно было не любить" (В. Токарева).

Функционально-семантическую категорию интенсивно­сти целесообразно отграничивать от категории квантитативно-

1 Лукьянова Н.А, Экспрессивная лексика разговорного употребления (пробле­
мы семантики). Новосибирск. 1986. С. 55.

2 Философский энциклопедический словарь. М., 1983, С. 263.

3 Сепир Э. Градуирование // Новое в зарубежной лингвистике. М.. 1985 Вып.
16: Лингвистическая прагматика. С. 46 - 66.

сти (или количества) , Последняя связана с^ассегггивной мелью использования языка, т.е. с шшерением гов орящего с.ппбушп, "как обстоят дела", дать ф актические сведения 4 , в то время как основное назначение категории интенсивности состоит в том, чтобы сделать оценку предметов по шкале градуальности бо­лее убедительной и эмоциональной. Если категории квантита­тивное™ свойственны парадигмы с большим количеством членов: числительных, формально и семантически соотноси­тельных с ними слов других частей речи, организуемых как счетная система с "увеличением числового (количественного) значения от компонента к компоненту" 5 , и многочленные ряды форм степеней сравнения прилагательных, включающие и так называемую положительную степень, то категория интенсив­ности обнаруживает тяготение к использованию таких элемен­тов парадигм, которые указывают на большую, очень высокую или крайне малую степень проявления признаков или дейст­вий. Употребление единиц, обращающих внимание на пре­дельную, крайнюю степень проявления признаков, полноту охвата предметов, абсолютное отсутствие их или каких-либо свойств становится главным принципом отбора материала для категории интенсивности, которая позволяет уточнить оценки, выразить сильные чувства.

Существует мнение, что "русские точно так же эмоцио­нальны и склонны к крайностям при выражении морального восторга, как и при выражении морального осуждения" 6 . Рас­смотрение категории интенсивности отдельно от категории квантитативности (несмотря на их пересечение и зыбкость границ между ними) вызвано необходимостью установить раз­ноуровневые средства интенсификации оценок как одной из характернейших особенностей русской языковой культуры. Учитывая экспрессивный характер категории интенсивности 7 , под интенсификацией следует иметь в виду применение еди-

Серль Дж., Вандераексн Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое, в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 18: Логический анализ есте­ственного языка. С. 252 - 254.

6 Вежбицкая А Русский язык // Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М,
1996. С. 83.

ниц с целью указать на большее количество предметов, более высокую степень проявления признаков, чем передаваемые другими семантически близкими структурами, и усилить воз­действие на адресата. Например, в системе русского языка по­мимо адъектива худой имеется целая группа интенсифициро­ванных наименований данного признака, а также устойчивых фраз аналогичной функции: тощий, костлявый, худой как щепка (разг.); худущий (прост.); скелет, мумия, (живые или ходячие) мощи, кожа да кости, одни кости (разг.); глиста (груб.-прост.), кощей (прост.), можно ребра пересчитать, ще­ка щеку ест, одни глаза, один нос остался - у кого (разг.) .

По характеру использования языковых единиц интенси­фикации противостоит процесс деинтенсификации, когда в речь включаются обозначения, указывающие на меньшую сте­пень проявления признаков, чем выряжаемая другими наиме­нованиями, принадлежащими к той же семантической группе, Деинтефикация находит примеьение как способ создания

эвфемизмов - единиц, смягчающих характеристики предметов по требованиям речевого этикета. Эвфемистической заменой слова толстый служат прилагательные полный и упитанный, адъектива заурядный - его синонимы обыкновенный, обычный; у субстантива брань есть более мягкий синоним - крепкое сло­во (словцо) (разг.) 9 . Интенсификация и деинтенсификация не­редко носят субъективный характер. На это обращал внимание уже М.В. Ломоносов, который среди "тропов речений" выде­лял катахрисис, имея в виду замену слов другими, близкими по смыслу, производимую "ради напряжения или послабления какого-нибудь действия или свойства, например: для напряже­ния - бояться вместо ждать; бежать вместо идти; бранить вме­сто выговаривать; лукав вместо хитер; скуп вместо бережен; нахален вместо незастенчив; для послабления ждать вместо бояться; идти вместо бежать...""°.

Остановимся на интенсификации семантики единиц - бо­лее характерном для русского языка явлении, чем "послабле-

8 Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка: Практ. справочник М„ 1995. С. 479

" Словарь синонимов русского языка: В 2 т. / Гл. ред. А.П. Евгеньева. Л., 1970. 10 Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию. Книга первая, в кото­рой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненная в пользу любящих словесные науки // Ломоносов М.В. Соч. СПб., 1895. Т. 3. С. 231.

ние" (деинтенсификация). Заслуживают внимания; способы построения интенсифицированных единиц; различия между ними по степени интенсивности определяемых признаков, действий; экспрессивные особенности конструкций, выра­жающих ту же степень проявления свойств; возможности тро-пеического употребления элементов языка с целью выражения качественно-количественной оценки предметов, действий и т.п. Экспрессивный характер категории интенсивности требует разграничения таких понятий, как интенсифицируемые (уси­ливаемые) единицы, интенсификаторы (усилители), а также интенсивы - единицы, являющиеся более сильным и диффе­ренцированным выражением признаков, степени их развития, объема характеризуемых предметов, чем другие члены грам­матических парадигм, лексико-семантических и фразеосеман-тических групп (большой - громадный). Целесообразность та­кого подхода к изучению средств интенсификации можно счи­тать доказанной благодаря работам И.И. Туранского и ЙИ. Убина, которые рассматривали функционально-семантическую категорию интенсивности и способы ее реали­зации на материале английского и русского языков".

Разноуровневые средства выражения интенсивности, до­вольно полный перечень которых дается в современных иссле­дованиях" 2 , можно разделить на несколько подгрупп. Наиболее заметным результатом интенсификации являются единицы, для которых характерно отдельное выражение интенсифици­руемых элементов и интенсификаторов. Вследствие взаимо­действия между ними образуются многоэлементные интенси­вы - словосочетания, сочетания слов и предложения.

К специализированным средствам интенсификации отно­сятся, прежде всего, так называемые наречия меры и степени, примыкающие обычно к прилагательным, глаголам, другим наречиям, словам категории состояния, реже зависящие от су­ществительных, числительных, местоимений: "У гимназиста

" Туранский ИИ. Указ. соч. С. 29; Убин ИИ. Словарь усилительных словосо­четаний русского и английского языков. М, 1987. С. 5.

11 Кржижкова Е. Количественная детерминация прилагательных в русском языке (лексико-синтаксический анализ) // Синтаксис и норма / Отв. ред. ГА. Золотова. М, 1974.С. 122 - !39: Туранский ИИ, Указ. соч. С. 42; Беловольская Л.А. Категория интенсивности признака и средства ее выражения в современ­ном русском языке // Языковые единицы (семантика, грамматика, функции). Ростов н/Д, 1988. С. 66.

были волосы ежиком и мыслящие глаза. Даже чересчур мыс­лящие"; "Перед институтскими экзаменами мы страшно вол­нуемся"; "Я говорю не. слишком просто. Это от молодости -говорить красиво и литературно гораздо легче, чем говорить просто, по-человечески"; "Там очень красиво"; "Совсем еще дети!" - сказал бы я сейчас"; "Сережа Громан приходил ко мне почти каждый вечер"; "Сейчас мне крепко за пятьдесят, но они (литературные страдания). - Т.П.) еще не кончились" (А. Мариенгоф). Как известно, значение степени могут выражать и качественные наречия : огорчился смертельно, дико ревели, бесконечно усталые. С другой стороны, указывающие на сте­пень проявления признаков, действий наречия нередко всту­пают в синонимические соотношения с наречиям и опен ки: используются как синонимы конструкции мало воспитанный и плохо воспитанный и т.п.

Н.Д. Арутюнова подчеркивает стабильность этих сино­нимических соответствий: "По системе ценностей, входящих в позитивную (нормативную) картину мира, большое количест­во признается желательным, а малое - нежелательным; хорошо и много, плохо и мало образуют в рамках нормативной модели действительности почти неразлучные пары" 13 . Подвижность границ между различными разрядами наречий - следствие то­го, что наречия-интенсификаторы предназначаются одновре­менно и для уточнения степени развития признаков, и для оценки их, и для указания на степень заинтересованности го­ворящего. По наблюдениям Е.М. Вольф, "степень включенно­сти субъекта в высказывание" неодинакова, поэтому интенси-фикаторы располагаются "по шкале убывания (нарастания)" 14: довольно-таки спокойна; очень, совершенно, удивительно че­ресчур спокойна.

В качестве интенсификаторов могут употребляться имена_ прилагательные , определяющие величину, размеры предметов, степень проявления признака, силу чувств: «Благотворитель­ные базары в Старгороде отличались большой пышностью и изобретательностью, которую наперерыв проявляли дамы из­бранного старгородского общества»: «Конец урока прошел в полном смятении» (И. Ильф, Е. Петров).

" Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Фаю. М..

14 Вольф Е.М. Функциональна семантика оценки. М.. 1985. С. 43.

И.А. Мельчук, разработавший методику описания лекси­ческой сочетаемости на основе семантических параметров, обратил внимание на то, что наряду с идиоматическими соче­таниями (фразеологизмами) есть конструкции со "скрытой несвободой", представляющие опасность для людей, только начинающих осваивать нормы русского литературного язы­ка 15 . Существительное надежда определяется интенсифици­рующими прилагательными большая, великая, высокая, горя­чая, заветная, пылкая, светлая, страстная, твердая; семан­тика адъектива надежный усиливается наречиями абсолютно и совершенно; глагол надеяться может присоединять к себе интексификаторы-наречия горячо, крепко (прост.), твердо, терпеливо, а для слова чаяния, являющегося книжным сино­нимом субстантива надежда, характерна сочетаемость с при­лагательными вековые, глубокие, сокровенные 16 , которые под­черкивают длительность народных ожиданий и бережное от­ношение к ним. Выбор интенсификаторов лишь отчасти объ­ясняется морфологической принадлежностью грамматически стержневых компонентов словосочетаний, лексической семан­тикой единиц: существительные надежда и чаяния по своей сочетаемости не совпадают (не принято говорить о больших, горячих, пылких, твердых чаяниях). Эти различия обусловли­ваются традициями сочетаемости: материалы толковых и дру­гих словарей, фиксирующих привычные словосочетания, дока­зывают стереотипный характер подобных конструкций.

Интенсификаторами могут служить местоимения, кото­рые приобретают эту способность благодаря категориальной семантике: указательной функции, характерной для местоиме­ний как части речи; большому объему предметной отнесенно­сти, детерминированности ее контекстом; соответствию ме­стоименных слов единицам различных лексико-грамматических разрядов (это находит отражение в известном делении на местоимения-существительные, местоименные прилагательные, местоименные числительные, местоимения-наречия)

15 Мельчук И.А. оо одном классе фразеологических сочетаний (описание лек­
сической сочетаемости с помощью семантических параметров) // Проблемы
устойчивости и вариантности фразеологических единиц: Материалы межвуз.
симпозиума. Тула, 1968. С. 59.

16 Убин ИИ Указ. соч. С. 49 - 50, 101.

Наиболее регулярно используются в роли квантитативных интенсификаторов определительные и отрицательные ме­стоимения. При этом определительные местоимения, в исход­ном значении принадлежащие к классу местоименных прила­гательных, нередко субстантивируются, позволяя достигнуть более высокой степени обобщения : "Что же так тянуло? Та­лант. Там было много талантливых людей. Более того, там все (выделено автором. - Т.П.) были талантливы, каждый по-своему" (В. Токарева).

Отрицательные местоимения, по данным грамматических исследований и словарей, являются весьма употребительным средством усиления отрицания: "Год писем домой не писал, чтобы следа не нашли. И живы ли там, ничего не знал, ни дома про меня"; "Вся 104-я бригада видела, как уводили Шухова, но никто слова не сказал: ни к чему, да и что скажешь?" (А. Сол­женицын). Местоимения-частицы какой, как, такой, так, что за, куда, столько, сколько могут функционировать в роли ин-тенсификаторов, организуя восклицательные предложения с яркой эмоциональной окраской: "В библиотеке у отца, конеч­но, был и толковый словарь Даля. Этой книге, по-моему, цены нет. Какое богатство словесное! Какие поговорки! пословицы! присказки и загадки." (А. Мариенгоф). Включение в текст не­скольких местоименных интенсификаторов, повторы слов производят особенное впечатление на слушателя, читателя: "Как хороню, что некого винить, как Хорошо, что ты никем не связан, как хорошо, что до смерти любить тебя никто на свете не обязан". (И. Бродский).

Местоименные интенсификаторы используются при по­строении сложных предложений. Как отмечает Г.Ф. Гаврило-ва, в самых разных типах сложноподчиненных предложений (с придаточными местоименно-соотносительными меры и степе­ни; так называемыми обобщенно-уступительными придаточ­ными частями, в конструкциях с придаточными изъяснитель­ными; определительными и другими, которые могут участво­вать в выражении категории интенсивности) местоимения и местоименные наречия, приобретая под влиянием контекста сложного предложения значение градуальное™, становятся компонентами структурной схемы предложения 17: "Так много

искусства, что уже и не искусство"; "В санчасти, как всегда, до того было чисто в коридоре, что страшно ступать по полу" (А. Солженицын).

Целям интенсификации служат количественные, дробные и местоименные числительные. Единицы двух первых разря­дов могут подвергаться семантическим преобразованиям, в результате которых происходит расширение значения; числи­тельные перестают называть определенное количество, указы­вая лишь на множество предметов, высокую степень характе­ризуемых признаков: "А меня поехал провожать друг. Он был мрачно красив, красивее Доработчика в три раза, если не в десять" (В. Токарева); ""Дежурит - вспомнил - Полтора Ивана, худой да долгий сержант черноокий" (А. Солженицын). Ана­логичные семантические изменения наблюдаются у счетных имен существительных, выступающих в роли интенсификато-ров.квантитативности: "Это наша зима. Современный фонарь смотрит мертвенным оком, предо мною горят ослепительно тысячи окон" (И. Бродский); "В каждой дубовой кроне сотня ворон поет" (И. Бродский). При интенсификации оценок ис­пользуются также числительные и существительные, являю­щиеся наименованиями малого количества: "На моей памяти этот оратор ни разу не запнулся, ни разу не кашлянул и не сде­лал ни одного глотка воды из стакана" (А. Мариенгоф). Место­именные числительные, употребляемые для указания на неоп ределенное количество предметов, могут стать средством ин­тенсификации: "Там в стихах пейзажей мало, только бестолочь вокзала и театра кутерьма, только люди как попало, рынок, очередь, тюрьма" (А. Тарковский).

К регулярно действующим интенсификаторам относятся те модальные слова и частицы, которые способны одновре­менно выражахь и субъективную оценку, и степень проявления каких-либо признаков у предметов. Для разговорной и худо­жественной речи характерны сочетания из нескольких частиц; модальные словосочетания: "Женя Литвинов, увлеченный по­литикой (так же, как в свое время литературой), выписывал чуть ли не все газеты, выходящие в Москве и Петрограде; ... он ожидал, что три его печатных листика, на которых положено было двенадцать лет работы, поразят, по крайней мере, громом "Войны и мира" (А. Мариенгоф). Модальные слова могут иметь как интенсификаторы широкий диапазон действия, вы­полняя то функцию обстоятельственных членов предложения,

то вводных слов, ср.: "Знание местности и умение стрелять... делали девушку безусловно полезным спутником" (Г. Березко); "Лариса, безусловно, понимала и огромную разницу в их воз­расте" (Е. Пермитин) 18 . Функция интенсификаторов появляет­ся у модальных слов и в тех случаях, когда они используются как единственный материально выраженный компонент кон­текстуально неполных предложений 19: "- Чертовски хороша? -Безусловно"." (А. Мариенгоф).

Формы степеней сравнения качественных __прилагат "ель-ных, производных о т_них наречий и слов категории состо яния "очень активно участвуют в интенсификации оценок. Формы степеней сравнения образуются, как известно, аналитически и синтетически (более тихий, тише, самый тихий, наиболее ти­хий, тишайший). Основным назначением форм сравнительной степени является отражение реального положения дел - изме­нений в свойствах одного и того же предмета; различий в сте­пени проявления признака у сопоставляемых предметов: "Бес­помощней, суровее и суше я духом стал под бременем несча­стий" (А. Тарковский); "Любовь сильней разлуки, но разлука длинней любви" (И. Бродский).

У форм превосходной степени есть значение суперлатива, связанное с "логическим" градуированием, обозначением высшей степени качества, которая обнаруживается у предмета в сравнении с другими предметами того же класса: "Это было самое просторное помещение в здании техникума, здесь даже собрания устраивали, протягивая еще репродукторы в коридо­ры" (А. Солженицын). Но в разговорной и художественной речи формы с показателями превосходной степени часто при­обретают экспрессивное элативное значение - "предельной степени признака или безотносительно большой меры призна­ка" 20 , благодаря этому усиливается эмоциональность оценок: "Чуждое нам - и наше самое славное великолепие! Такое на­слаждение бродить теперь по этим проспектам!" (А. Солжени­цын), "Тут интереснейшая рецензия на премьеру Завадского!.." (А. Солженицын). И формы, в исходном значении ориентиро-

18 Словарь современного русского литературного языка: В 20 т. М., 1991. Т. I.
С. 451.

19 Малашенко В.П. Структура предложения и смысл высказывания //" Изв.
Рост. пед. ун-та: Сб. научн. тр. Ростов н/Д, 1998 Вып. 1: Филология, с 5

: " Виноградов ВВ. Русский язык (грамматическое учение о слове). М.. 1972 С 205-206.

ванные на выражение сравнительной степени, могут использо­ваться как элатив: "Была ты всех ярче, верней и прелестней, не кляни же меня, не кляни!" (А. Блок). При рассмотрении форм прилагательных с элативным значением, закрепленных за ка­тегорией интенсивности, становятся более объяснимыми принципы отбора и применения языкового материала для этой категории: использование количественных характеристик, привносимых этими формами указаний на большую, высокую степень признаков для определения качества предметов, их эмоциональной оценки. Обилие форм прилагательных, реали­зующих элативное значение, показывает, что было бы неверно приравнивать интенсификацию к индивидуально-авторским преобразованиям языковых единиц. Категория интенсивности обусловливает специализацию значений грамматических форм, которая носит узуальный характер. Синтетические фор­мы имен прилагательных с первичным значением степени и вторичным значением элатива интересны и потому, что в роли интенсифицирующих элементов используются аффиксы.

К словообразующим средствам интенсификации можно отнести также суффиксы прилагательных -ущ-, -енн-, -охоньк/"ошеньк-, -усеньк-, префиксы раз -, сверх-, супер-, ульт­ра-, архи-, экстра-: суффиксальные морфемы имен существи­тельных -ин-, -ищ-, префиксы глаголов вы; за-, из-, на-, от, раз-, глагольные форманты, включающие указанные приставки и постфикс -ся, и др. 21: злющий, тяжеленный, смирнехонький, распрекрасный, сверхдобрый, суперсовременный, ультрано­вый, архисложный, экстраординарный; холодина, умище, вы­лизать, выговориться, заработаться, изломать, исстрадать­ся, наутюжить, наслушаться, отгладить, расхваливать, расшуметься. В значениях аффиксов сочетаются семы интен­сивности и оценки: "А еще подожмет такой момент, как сей­час, тем более не рассидишься" (А. Солженицын). С присоеди­нением аффиксов происходит усиление слов, послуживших мотивирующей основой. В мотивированных словах-интенсивах легко установить интенсифицируемые элементы (общие с мотивирующей основой) и аффиксы-интенсификаторы, что обусловливает активное применение лексем в речи.

Совмещению градуированного описания предметов с их эмоциональной оценкой способствуют синонимические соот-

21 Русская грамматика: В 2 т. М„ 1980. Т. 1С. 300,310-311,215-216,601-604.

ношения слов и парадигмы, основанные на гипонимических и гиперо-гипонимических соответствиях. Зависимость интенси­ва от оппозиций в лексике может иметь имплицитный харак­тер, если экспрессивно окрашенное слово используется в тек­сте вне сочетаний с другими членами синонимического ряда: "Алексей выходит из хижины, голый по пояс среди голубых снегов. Смотрит на горные вершины. Потом начинает расти­раться снегом. Вопит от восторга" (В. Токарева). Экспрессив­ность слов как средства интенсификации оценок увеличивает­ся за счет контактного применения парадигматически соотно­сительных лексем в одном предложении или соседних пред­ложениях текста: "Безудержные события неслись, мчались, обгоняя друг друга; Годы шли. Нет, годы бежали" (А. Мариен­гоф). Многие единицы лексики приобретают свойства интен­сивов благодаря метафорическому переосмыслению, потому что нередко метафоры представляют собой также гиперболы" 2 . Эти особенности метафор объясняются тем, что семантическое преобразование основывается на уподоблении предметов раз­ных классов, в действительности находящихся далеко друг от друга, и в качестве материала при метафоризации используют­ся наименования таких денотатов, у которых характеризуемые признаки проявляются с высокой степенью интенсивности: "Да! - бесстрашно подтвердила я. - Ты убил мой сценарий" (В. Токарева); "Судьба моя сгорела между строк, пока душа меня­ла оболочку" (А. Тарковский). Средства, обслуживающие ка­тегорию интенсивности, пополняются за счет гиперболических метафор и сравнений, синекдохи, литоты, повторов самых раз­ных типов.

Особым видом средств, специализированным на выраже­нии интенсивности, являются фразеологизмы. Они привлекают внимание своей способностью выражать "предельную степень проявления определенного признака" 2 ^ Преимущества фра­зеологических единиц как интенсивов над другими языковыми средствами усиления заключаются в том, что фразеологизмами используются в качестве интенсификаторов элементы разных уровней языка, нередко несколько интенсификаторов и в раз­нообразных комбинациях друг с другом. Фразеологизмы могут быть построены как развернутые метафоры-гиперболы или

22 Серль Дж. Метафора // Теория метафоры: Сб. М, 1990 С. 323. 25 Гриднева ТВ, Фразеологические средства выражения категории интенсив­ности: Автореф. дис... канд. филол наук. Волгоград. 1997. С.8.

сочетания метафор с гиперболическими сравнениями: разли­ванное (разливное) море, молочные реки (и) кисельные берега, ворочать горами, как гора с плеч свалилась, разбирается как свинья в апельсинах, в конструкциях с отрицанием употреби­тельны метафоры-литоты шагу нельзя (невозможно, не мочь) ступить (сделать), маковой росинки во рту не было, усиле­нию экспрессивности фразеологизмов способствуют синекдо­ха, сочетание ее с метафорой: ни копейки (за душой), дрожать над (каждой) копейкой, влететь в копеечку и т. п. 24 Семантика интенсивности выражается при помощи употребления в соста­ве фразеологических единиц компонентов-синонимов маг и волшебник, судить да (и) рядить, причем синонимические компоненты метафорически или.метонимически переосмысле­ны. Как и в эмоционально окрашенных свободных конструк­циях, ориентированных на выражение субъективного отноше­ния к окружающему, фразеологизмами используются в роли интенсификаторов местоимения, прилагательные в положи­тельной степени и в значении элатива, переосмысленные чис­лительные, наречия меры и степени: ниже всякой критики, чистой (чистейшей) воды, давать сто (десять) очков вперед, на все сто, едва (еле) держаться на ногах и т.п.

Фразеологизмы, имеющие семантику интенсивности, час­то строятся по модели придаточных уступительных как ни вертись (ни крутись), что (как) ни говоря (ни говорите). В составе фразеологических единиц обнаруживаются и специ­фические средства интенсификации оценок - алогичная соче­таемость (сапоги всмятку, кукиш с маслом), архаизмы, исто­ризмы, слова, неизвестные за пределами фразеологии (благгш матом кричать, орать, выть, вопить; ни аза (в глаза), ни бельмеса не знать, не понимать, не смыслить). Вторая группа фразеологизмов благодаря уникальной структуре характеризу­ется большей эмоциональностью. Но и фразеологические еди­ницы, использующие компоненты-интенсификаторы по анало­гии со свободными конструкциями, несомненно, заслуживают внимания. Мы получаем возможность установить связь между семантикой ФЕ и значением компонентов, доказать наличие сем интенсивности у большой группы фразеологизмов. С дру­гой стороны, употребление одинаковых интенсификаторов в свободных конструкциях и фразеологических единицах может

24 Фразеологический словарь русского языка / Под. ред. АИ. Молоткова. М., 1978.

служить основанием для вывода о том, что в языке существует система специализированных средств качественно-количественной характеристики предметов, отличающаяся высокой степенью стабильности.

Среди средств интенсификации трудно разграничить единицы, составляющие ядро категории и относящиеся к пе­риферии. Если фразеологизмы превосходят другие языковые единицы экспрессивностью, то морфологически обусловлен­ные средства (местоимения, наречия меры и степени, усили­тельные частицы) отличаются широтой сочетаемости, регу­лярностью применения. И для свободных конструкций, и для фразеологизмов характерно употребление сразу нескольких интенсификаторов. Следует иметь в виду многоступенчатость языкового процесса интенсификации: слова различных частей речи, включающие аффиксы со значением усиления; фразео­логизмы, использующие компоненты-интенсификаторы, явля­ются одновременно и результатом этого процесса, и средством создания синтаксических единиц, более детально, индивидуа-лизированно выражающих субъективное отношение к свойст­вам характеризуемых предметов и явлений.

4.3. Способы выражения категории интенсивности в сложном предложении

А. Вежбицкая 1 тонко заметила, что предикат, имеющий в структуре своей семантики сему "очень", обязательно соотно­сится с ожиданием говорящего и оказывается по интенсивно­сти выше ожидаемой нормы и, следовательно, носит субъек­тивный, модальный характер. "Отклонение от ординарного вверх по шкале воспринимается как необычное, в нашем слу­чае - интенсивное"". Необычность же, неожиданность явления всегда порождает определенные эмоции: удивление, восхище­ние и т.п. Однако, как отмечает Е.М. Галкина-Федорук, "...выражение эмоций в языке всегда экспрессивЕто, но экс­прессия в языке не всегда эмоциональна"" 1 . Из этого следует,

1 Вежбицкая А. Дескрипция или цитация // Новое в зарубежной лингвистике.
М„ 1983. Вып. 13.

2 Туранский ИИ. Средства интенсификации высказывания в английском язы­
ке. Куйбышев, 1987. С. 23.

3 Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сб.
статей по языкознанию, посвященный В.В. Виноградову. М., 1958. С 103-124

В сложноподчиненном предложении в выражении кате­гории интенсивности органично участвуют как главная, так и придаточная части. При этом данная категория выражается через определенную систему средств, которые моделируются по соответствующим правилам и объединяются значением градуированности объема признака, качества, действия. В пла­не семантики следует учесть точку зрения Ш. Балли, который под интенсивностью понимал "все различия, сводящиеся к категориям количества, величины, ценности, силы и т.п."

Основным средством выражения категории интенсивно­сти в сложноподчиненном предложении выступают слова-интенсиф икаторы, являющиеся ком понентам и его структурной схемы: союзные и соотносительные слова. Так, в изъяснитель­ных СПП эту роль выполняют союзные слова, имеющие ис­конно вопросительное значение, которое погашается за счет сочетаемости придаточного с опорным и словам и, не имеющи­ми значения поиска информации. Это союзные слова как, сколько, насколько, в какой степени, приобретающие значение градуальности в определенном контексте, в сочетаемости с определенными опорными словами, имеющими значение субъективно-оценочного восприятия (типа понять, увидеть, удивиться, изумиться, знать, думать, представить себе и др.), а также значение передачи готовой информации (писать, оказать, рассказать, передать и др.).

Сема градуальности, интенсивности не актуализируется в союзном слове, если опорное слово содержит иерархическую сему поиска информации (типа спросить, выяснить, опреде­лить, додуматься, обдумывать, решить, интересоваться), т.е. внимание к способам выражения категории интенсивности в сложном предложении лишний раз подтверждает ту мысль, что "понятийная категориальность... опирается на самые раз­нообразные средства выражения, в том числе на лексические средства, на разнообразные сочетания лексических и грамма­тических средств, на контекст и речевую ситуацию" 5 . Ср.: "Он спросил, насколько сильно она привязана к своей сестре" и

4 Б шли Щ. Французская стилистика М., 1961. С. 394.

5 Бондфго А.В. Принципы фунадионшшой фамматаш и гопросы аспекго-
логии.Л., 1987. С. 22.

"Он знал, насколько сильно она привязана к своей сестре" или "...Она знала, как ее любят и думают о ней" (А. Ремизов) и "Она спросила, как найти дорогу к гавани".

В тех случаях, когда омонимичные союзные слова (во­просительное и градуальное) используются при одном и том же опорном слове (естественно, актуализирующем в каждом случае разное значение, разные потенциально заложенные в нем семы), одновременно реализуются несколько типов неод­нозначности: лексическая (разное лексическое значение союз­ного и опорного слов), структурно-семантическая (две разно­видности изъяснительного сложноподчиненного предложения) и прагматическая (наличие в одном из случаев экспрессивно-эмоциональной воздействующей функции); например: "Он знал, сколько она работала над диссертацией, -два года"; "Он знал, сколько она работала над диссертацией, сколько она за­тратила на нее сил и здоровья".

Неоднозначно и предложение типа: "Археологи знают, сколько курганов гибнет каждый год" (А. Панченко). В первом случае слово знать имеет синоним "имел сведения, информа­цию", во втором -синоним к знать -видеть, и союзное слово имеет градуальное значение интенсивности. Следовательно, в выражении его в данном случае играют роль не только пря­мые, но и косвенные способы, в частности, контекст употреб­ления данного изъяснительного предложения.

Если же опорное слово не содержит в себе семы поиска информации, оно всегда однозначно и придаточное имеет изъ-яснительно-восклицательное значение интенсивности: "Но они оба во всю жизнь умели игнорировать всякие толки, и можно было только удивляться, в какой мере они оставались к ним равнодушны" (М. Бекетова). Разные союзные слова с граду­альным значением могут выражать разную степень интенсив­ности проявления действия, признака. Совокупность их упот­ребления представляет собой целую систему, парадигму, чле­ны которой различаются лишь дополнительными значениями, заключающимися в выражении разной степени интенсивности признака, действия: ""Всем известно, как дорог матери ребе­нок" (Из газеты); ср.: "насколько дорог матери ребенок, в какой степени дорог матери ребенок". Немаркированный член, про­тивопоставленный в оппозиции парадигме, выражает обычный нулевой уровень интенсивности с помощью союза что: "Всем известно, что матери дорог ребенок".

Значение интенсивности с помощью союзных слов может быть выражено в обобщенно-уступительных придаточных: "Как мы ни (сколько ни) старались, мы не смогли добиться от него вразумительного ответа". Это также достигается за счет употребления вопросительных союзных слов в значении гра­дуальных. При этом градуальность усиливается и оформляется с помощью частицы ни:

„"Каким бы скучным заседание ни было, оно становилось интересным, хотя бы по причине особенной скуки" (А. Дангу-лов, С. Дангулов); "...Будто ест она ватрушку, и, сколько ни ест, все не сыта..." (А. Ремизов).

Предложения с интенсификаторами как ни, сколько (сколь) ни, какой ни должны быть выделены из ряда обобщен­но-уступительных не только в силу своей семантики, но и по своим формальным признакам. В частности, в отличие от дру­гих обобщенно-уступительных предложений, они не могут содержать в главной части коррелят союзного слова (где ни - везде, когда ни - всегда, Кто ни - все и др.), но зато могут включать усилители уступительного значения типа все же. Такие предложения не следует включать в разряд обобщенно-уступительных, а надо выделить в особую группу, назвав их градуально-уступительными.

Особенно распространенными и употребительными в со­временном русском языке являются СПП, где в качестве ин-тенсификатора выступает не союзное слово, а указательное местоимение в главной части. Таковы, в частности, место-именно-соотносительные предложения фразеологизированно-го типа, которые целиком закреплены за репрезентацией зна­чения интенсивности проявления действия или признака, по­рождающего в силу этого определенное следствие или резуль­тат - реальный или воображаемый. Они характеризуются опре­деленными фразеосхемами построения. В главной части указа­тельные местоимения-интенсификаторы так, такой, настоль­ко, до того, столько, до такой степени; в придаточной - сою­зы что, словно, точно.

Интенстификаторы по своей экспрессивной функции близки к усилительной частице и могут стоять как перед гла­голом или прилагательным, обозначающим интенсивное дей­ствие или признак, так и после него: "...За три дня ездки На-стена, терпеливая к любой работе, умаялась так, что хоть веди под руки" (В. Распутин); "Следовательно, даже общность це-

лей не сплотила бы эту пару настолько, чтобы она стала доста­точно устойчивой и способной дружно решать стоящие перед ней задачи" (А. Птушенко), Союз чтобы возникает в послед­нем случае на месте что, функционирующего тогда, когда речь идет о главной части - утвердительной предикативной единице. Ср.: "Общность целей сплотила эту пару настолько, что она стала достаточно устойчивой".

СПП фразеологизированного типа могут выражать раз-.. ную степень интенсивности действия или признака, в связи с чем образуют парадигмы, состав которых определяется, во-первых, семантикой указательного слова, а во-вторых, наличи­ем/отсутствием союза и порядком следования предикативных частей, "Гак, если расположить предложения в порядке от более низкой степени проявления действия, признака до наиболее высокой, это будет выглядеть так; "Он так испугался, что спрятался за дерево. Он настолько испугался, что спрятался... Он до того (до такой степени) испугался, что спрятался..."

Думается, что большая степень интенсивности связана также с элиминацией союза: "...Василий Александрович так разошелся, такие огоньки пускал, всех со смеху уморил и обезживотил" (А. Ремизов). Ср.: "Василий Александрович так разошелся..., что всех со смеху уморил..." Наименьшая степень интенсивности действия выражается в бессоюзных предложе­ниях с постпозицией предикативной единицы с интенсифика-тором: "Василий Александрович всех со смеху уморил, так разошелся..."; "На это сестра моя Софья Андреевна ничего не сказала, но залилась слезами, так она была оскорблена в своих чувствах" (М. Бекетова).

Нулевую позицию на шкале интенсивности в системе та­кой парадигмы займет предложение с нерасчлененным союзом так что, где действие в плане интенсивности ординарное и соответствует норме 0 , ср.: "Василий А

Ерохина Елена

Теория функциональной грамматики как одно из перспективных направлений современного языкознания

В 80-х гг. XX века получило развитие такое направление в грамматической теории, как функциональная грамматика. Это не изолированная отрасль науки, но часть общей функциональной модели языка, то есть один из элементов более широкого функционального направления в лингвистике. Несмотря на всплеск интереса к этим исследованиям, общей стройной системы взглядов не сложилось, чему во многом способствовали разногласия в подходах к самому понятию функциональный и функция .

Еще А.Мартине в своем лингвистическом словаре указал четыре значения у слова функция в лингвистических работах. Современные западные исследователи, в частности, представители французской функциональной школы, говорят о нередком употреблении термина fonctionnel вместо communicatif, notionnel, réalization.

• узуальное в противоположность общему;
• актуализированное (речевое) в противоположность языковому (системному);
• ономасиологическое в противовес семасиологическому;
• семантическое в противоположность формально-структурному и т.д.

Функциональное также определяется по-разному в зависимости от языкового уровня, являющегося объектом анализа: фонологического, лексического, грамматического. Поэтому рациональным представляется не искать универсального решения, а выявить различные функциональные подходы к изучению языка и обосновать их логически.

Традиция функциональных подходов к языку восходит к работам А.А. Потебни, А.М. Пешковского, Бодуэна де Куртенэ, А.А. Шахматова, Р.О. Якобсона. Л.В. Щерба высказал очень важный для данного направления тезис о пассивной и активной грамматике. При этом он предположил, что «может быть, изложение от смысла к форме и нельзя провести до конца». И.И. Мещанинов в теории понятийных категорий выдвигал на первое место все, что связано с «языковой передачей», а В.В. Виноградов в своем грамматическом учении о слове производил анализ живого употребления словоформ, учитывая сложное взаимодействие значения грамматической функции, лексического значения словоформ и окружающего их контекста. Среди современных исследований к теории функциональной лингвистики следует отнести работы последователей пражской лингвистической школы (Ф. Данеш, М. Докулил, И. Польдауф и др.), функциональную аспектологию (Ю.С. Маслов, М.А. Шелякина, А.М. Ломов, Ф. Копечный, Дж. Форсайт, С. Иванчев), функционально-синтаксические концепции (Г.А. Золотова, Д.Н. Шмелев, И.А. Слюсарева), исследования взаимодействия грамматики и лексики (В.Г. Адмони, Е.В, Гулыга, Е.И. Шендельс) и некоторые другие.

Здесь мы рассматриваем теорию функциональной грамматики (далее ФГ) в понимании ленинградской школы, в частности, А.В. Бондарко, основанном на учении о лексико-семантических полях.

Особенности функционального анализа

В традиционной грамматике анализ значений концентрируется в пределах отдельных классов грамматических единиц и категорий, вследствие чего характеристики значений, базирующихся на одной и той же семантической категории, оказываются рассеянными по разным частям речи. Функциональная же грамматика интегрирует разноуровневые языковые средства на базе общности их семантических функций. При этом функциональная грамматика (ФГ) не порывает с системно-структурным аспектом грамматического строя языка, а «разрабатывает его в особом направлении - не по отдельным уровням и аспектам, а на базе описания структуры семантико-функциональных единств, охватывающих взаимодействующие элементы разных уровней системы языка».

Система языковых средств рассматривается на базе семантического принципа их группировки, поэтому используется описание как в направлении от формы к значению (от средств к функции), так и от значения к форме (от функции к средствам). Последнее доминирует, но сочетается в функциональной грамматике (ФГ) с подходом «от формы» - они дополняют друг друга. При этом следует учесть:

1) моделирование существенных сторон мыслительно-речевой деятельности участников коммуникативного акта, прежде всего говорящего;

2) ассиметричное соотношение семантики и формы, функций и средств, внутренние связи семантических категорий и языковых форм (ассиметричный дуализм языкового знака, обоснованный С.О. Карцевским).

Таким образом, мы должны стремиться к синтезу грамматики для слушающего (пассивной), основанной на описании «от формы», и грамматики для говорящего (активной), связанной с принципом «от семантики к средствам ее выражения». Об этом писал Есперсен.

В связи с различием, но и тесным взаимодействием этих двух подходов В.М. Алпатов предлагает рассматривать грамматику в широком и узком смысле: грамматика в узком смысле выделяется при изучении языка в направлении от формы к значению, а грамматика в широком смысле - при изучении языка в направлении от значения к форме. При этом грамматика в широком смысле должна охватывать любые значения, потенциально способные иметь грамматическое выражение.

Понятие о функции

ФГ использует при работе полисистемный анализ - это комплексное изучение сложных взаимосвязей систем отдельных уровней. Предметом анализа является функция.

В «Философской энциклопедии» функция определяется как «способ поведения, присущий какому-либо объекту и способствующий сохранению существования этого объекта или той системы, в которую он входит в качестве элемента». Для языка функция в конечном счете связана с коммуникацией, поскольку благодаря ей язык продолжает существовать и развиваться. Фердинанд де Соссюр писал: «Язык (в общении) - это корабль в море, но не на верфи: невозможно заранее по форме его корпуса определить, каков будет его ход... А изучать корабль как таковой должно только как корабль на плаву».

Таким образом, «структура служит функции». Функционирование языковой единицы будет пониматься как обусловленное строем языка и актуализированное в речи взаимодействие разноуровневых элементов языковой системы и среды.

Среда при этом рассматривается как множество языковых и внеязыковых элементов, играющих роль окружения, во взаимодействии с которыми эта система выполняет свою функцию. Соответственно различают парадигматическую (системно-языковую) и речевую (контекстную и конситуативную) среду.

Различают функции семантические, структурные и прагматические.

Семантические функции включают в себя элементы смыслового содержания и соотносятся с внеязыковой действительностью;

структурные занимаются системной организацией языковых элементов, но тоже косвенно связаны со смыслом: они включаются в соотношения носителей смыслов. Так, например, согласование прилагательного с существительным подчеркивает связь признака с его носителем;

прагматические функции передают отношение содержания языковой единицы и высказывания в целом к участникам речевого акта и его условиям.

Не следует путать семантическую функцию и значение формы : они близки, но не равны между собой. Значение формы - это ее системно значимые внутренние свойства, соотносящиеся с внеязыковой действительностью через систему знаков, то есть на уровне определенной подсистемы. Значение грамматической единицы, таким образом, относится к содержательной стороне языка и включается в понятие языкового строя. Функция имеет более открытый тип системных связей, поскольку обращена к внеязыковым целям - передаче смыслов, возникающих в ходе коммуникации. Поэтому реализация функции в речи представляет собой назначение тех или иных средств, выходящих порой за пределы языка: функция предполагает взаимодействие формы и ее окружения, а категориальное значение формы не включает того, что исходит от контекста и речевой ситуации.

Понятия функции и значения могут перекрещиваться, например, среди значений глагольных форм настоящего времени можно выделить семантические функции настоящего исторического, настоящего описательного, сценического, настоящего репортажа и т.д. Граница между значением и функцией оказывается подвижной в истории русского языка: в древнерусском языке имелось отдельное значение форм перфекта, а в современном русском языке мы используем перфектную функцию форм прошедшего времени.

В теории функциональной грамматики (ТФГ) различаются потенциальный и результативный аспекты функции.

Функция в потенциальном аспекте (Фп) - это присущая той или иной единице в языковой системе способность к выполнению определенного назначения и к соответствующему функционированию. Иногда потенциал функционирования языковой единицы содержит в себе вероятностную характеристику.

В процессе коммуникации функция в потенциальном аспекте (Фп) реализуется в функцию в результативном аспекте (Фр). Это результат функционирования данной единицы во взаимодействии со средой, то есть назначение как достигнутая цель речи. Функция в результативном аспекте (Фр) конкретнее и обогащеннее функции в потенциальном аспекте (Фп) вследствие лексического взаимодействия, влияния контекста и речевой ситуации.

Функционально-семантическое поле

Чтобы продуктивно исследовать особенности функционирования грамматических единиц во взаимодействии языковой системы и среды, вводится понятие функционально-семантического поля (ФСП). Это базирующаяся на определенной семантической категории группировка грамматических и «строевых» лексических единиц, а также различные комбинации грамматических средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций. При этом семантическая категория - это некая семантическая константа, инвариантный категориальный признак, выступающий в тех или иных выражениях в языковых значениях, выраженных различными средствами. Функционально-семантическое поле (ФСП) связано с парадигматическими отношениями в языке, кореллируя с функцией в потенциальном аспекте (Фп).

Выход в речь на уровне синтагматики осуществляет категориальная ситуация (КС) - выражаемая различными средствами высказывания типовая содержательная структура, базирующаяся на определенных семантических категориях (основа - функционально-семантическое поле) и представляющая собой один из аспектов общей ситуации, передаваемой высказыванием. Категориальная ситуация (КС) кореллирует с результативным аспектом функции.

Между функционально-семантическим полем (ФСП) и категорианльой ситуацией (КС) сложные отношения взаимообусловленности:

с одной стороны, категориальная ситуация (КС) репрезентируется фактами отдельных высказываний, поэтому является более конкретным явлением и служит основой для парадигматического обобщения - функционально-семантического поля (ФСП);

с другой стороны, функционально-семантическое поле (ФСП) - языковая база для всех частных репрезентаций данного поля в конкретных высказываниях.

Наиболее очевидными и яркими семантическими категориями в русском языке являются следующие:

аспектуальность, временная локализованность, темпоральность, таксис, возвратность, активность/пассивность, взаимность, переходность/непереходность, посессивность, персональность и некоторые другие. Многие лингвисты возражают против изучения языка, основанного на таком выделении определенных групп выраженных грамматических значений, поскольку семантика языка устроена так, что в ней нет четкой грани между значениями, допускающими или не допускающими грамматическое выражение в данном языке. Иными словами, у нас нет четких оснований считать, что каждое функционально-семантическое поле (ФСП) обязательно имеет свое ядро.

Пример : в русском языке важное место среди грамматических явлений занимает выражение вежливости, его «связи с грамматическими категориями очевидны» (А.В. Бондарко), следовательно, надо включить этот предмет в функциональную грамматику. Но в японском и корейском языках существуют специальные грамматические категории вежливости, тогда как в русском такое ФСП оказалось бы рассеянным, без центра. Но и сами теоретики функциональной грамматики задаются таким вопросом: «Можно ли исчислить ФСП в данном языке? ... Важно, однако, что в принципе система ФСП должна охватить все основные грамматические категории, подлежащие ведению грамматики».

В зависимости от того, какая семантическая категория положена в основу данного ФСП, выделяются следующие группировки функционально-семантических полей:

1) ФСП с предикативным центром: аспектуальность, темпоральность, модальность и др.;

2) ФСП с субъектно-объектным ядром: субъект, объект, коммуникативная перспектива высказывания;

3) ФСП с качественно-количественным ядром: качественность, количественность, компаративность, посессивность;

4)ФСП с обстоятельственным ядром: локативность, обусловленность.

По структуре выделяют моноцентрические и полицентрические типы ФСП.

Моноцентрические ФСП делятся на поля с целостным ядром (темпоральность, модальность, активность/пассивность) и на поля с комплексным ядром, опирающиеся на комплекс взаимодействующих языковых средств, которые могут относиться к разным уровням языка (длительность, временная локазлизованность).

Полицентрические ФСП характеризуются разбивкой на несколько сфер, каждая из которых имеет центр и периферию.

Пример : бицентрическое ФСП посессивности имеет атрибутивный центр (мой дом) и предикативный центр (у меня есть дом).

Полицентрические ФСП бывают рассеянной и компактной структуры:

а) ФСП рассеянной (диффузной) структуры - множественность слабо связанных друг с другом или изолированных разнородных компонентов с нечеткой границей между центром и периферией: ФСП определенности/неопределенности;

б) ФСП компактной структуры - с явно выраженными центрами: ФСП таксиса (зависимого и независимого).

Таким образом, грамматика, построенная на анализе функционально-семантических полей, позволяет охватить практически все аспекты русского языка, поскольку ФСП отличаются функциональной полнотой и формальной неограниченностью.

Возражения теории ФГ

1. При всеохватности ФГ размываются границы между отраслями внутри данной науки. При доминанте подхода «от семантики» рассматривается использование языковых форм для выражения определенных значений, то есть функциональное соотносится с понятийным. В этом случае грамматика перестает быть грамматикой в собственном смысле термина и превращается в функционально-ономасиологическое описание языка.

2. Функция является одной из вершин треугольника любой грамматической единицы, например синтаксемы (синтаксической формы слова) - нарду с семантикой и формой. В таком случае можно сделать вывод, что «любая хорошая грамматика должна быть функциональной, грамматическая теория не может не быть функциональной. ... Функциональность неправомерно считать надстройкой над системой, она пронизывает систему языка и речевую деятельность».

Теория ФГ отвечает на эти замечания тем, что, во-первых, необходимо сочетать оба подхода («от семантики» и «от формы», о чем уже говорилось выше) с опорой на системно-структурный анализ языка, и во-вторых, грамматика функционально-семантических полей является лишь одной из сторон функционального анализа, как и коммуникативная грамматика Г.А. Золотовой. Они дополняют друг друга.

Таким образом, теория функциональной грамматики представляется нам существенным вкладом в лингвистическую науку последних лет. Она пытается описать язык с позиций синтетических, обобщая достижения формально-структурного направления и обосновывая связи разных уровней языка.

Аспектуальность - это «характер протекания действия во времени и группировка ФСП, объединенных этим признаком». Она сосредоточена прежде всего в сфере действия, но речь может идти и об аспектуальном характере высказывания в целом:

Чем больше я думал об этом, тем яснее мне становилась нелепость случившегося.

Аспектуальную ситуацию можно охарактеризовать с позиций ограниченности/неограниченности пределом, кратности, протекающего процесса или целостного факта, длительности, фазовости, перфектности (актуальности последствий действия для более позднего времени), и все эти характеристики будут представлять собой ФСП, основанные на семантической категории аспектуальности.

Синтетический характер подобного анализа подтверждают и тесные связи этих полей с другими категориями:

• Качественность : Ведь он такой : не пожалуется , не попросит ничего; слова от него не дождешься (И.С. Тургенев).
• Залоговость : Это книга легко читается . Книга прочитана .
• Локативность : Волнуясь, я ходил по комнате из угла в угол .

Центральную роль в аспектуальности играет категория вида. «Она представляет собой наиболее специализированное и регулярное грамматическое средство, интегрирующее и консолидирующее другие компоненты данного поля - способы действия, разряды предельных и непредельных глаголов, аспектуально специализированные синтаксические конструкции, лексические показатели аспектуальности, все аспектуальные элементы контекста». Доминантой аспектуальных отношений, таким образом, является глагольный предикат. В других случаях аспектуальность не выражена явно, дискретно: Он учитель. Зима.

ФСП длительности

Длительность представляется нам наиболее показательным ФСП аспектуальности, поскольку на его примере отчетливо видны связи лексических и грамматических компонентов.

Различают внутреннюю длительность действия - обусловленную его собственными аспектуальными признаками, заключенными в семантике глагола - и внешнюю детерминацию длительности, определенную показателями, находящимися за пределами глагола.

Средства внешней длительности, имеющие лексически выраженный конкретный характер, содержат в себе обобщенные семантические признаки, относящиеся к аспектуальности, о чем подробнее будет сказано ниже.

Рассмотрим лексические средства, используемые в процессе функционирования поля длительности. Специально-длительные глаголы представляют собой «строевую лексику». Эксплицированную длительность содержат в себе глаголы продолжаться , длиться ; имплицированная длительность имеется в глаголах жить , ждать , гостить , блуждать , медлить . Существуют глаголы, для которых признак длительности является непостоянным:

Мы сидели и говорили о самых разнообразных предметах (процессное значение предполагает некоторую длительность).

Ср.: Ты говорил с ним? (длительность не выражена, так как несущественна.)

В языковом отражении характера протекания действия во времени возможно отвлечение от реальной временной протяженности действий - действие может интерпретироваться безотносительно к его длительности: Его исключили из университета. Дважды два равняется четырем.

Определенная/неопределенная длительность.

Определенная длительность всегда эксплицитная, явная, она указывает на меру, объем длительности (три часа, уже долго ), степень длительности (страшно долго, какое-то время, мгновенно ), ее ограничение (сорок четыре минут, минут десять ). Неопределенная длительность имплицитна: передается лишь семантика длительности, вытекающая из оттенков аспектуальности действия и свойств передаваемой ситуации: В столовой уже кипел самовар. Тут дожидаются от Корчагиных .

Как правило, глаголы СВ выражают определенную длительность, а непредельные глаголы НСВ - неопределенную. С понятием определенной длительности тесно связана

ограниченная длительность (и неограниченная - с неопределенной). Глаголы двух способов действия - пердуративные (проболеть, пролежать ) и делимитативные (поболеть, полежать ) - сочетаются с выраженной внешними детерминантами длительности: весь день, два часа, до вечера. Эти слова конкретизируют значение ограниченной длительности самого глагола. Но иногда они указывают на длительность, хотя в самом глаголе ее нет: отсутствовал две недели .

Длительность протяженная, замкнутая, длительность сохранении результата

Протяженная длительность связана с глаголами несовершенного вида (НВС). Они отражают процессно-динамический характер действия. Глаголы совершенного вида (СВ), если выражают протяженную длительность (рассмотренные выше примеры типа проболеть , полежать ), отражают статический характер действия.

Особое место занимает негативная форма совершенного вида (СВ): Она долго не заснет . Здесь обстоятельство относится не к самому действию, а к состоянию, обусловленному отрицанием этого действия.

Замкнута (результативная) длительность связана с лимитативным элементом достижения результата, поэтому характеризуется лексической избирательностью: среди глаголов совершенного вида (СВ) использовать можно глаголы типа написать , построить , но не закричать , убежать .

Нужно отличать замкнутую длительность от фоновой , использующей е же внешние показатели. Последняя характеризует протяжение не действия, а ситуации, в рамках которой происходит действие: за два года один раз к нам пожаловал, помылся в бане, побывал в театре.

Длительность сохранения результата концентрирует внимание на последствиях действия для более позднего временного плана: Они замолчали на несколько минут.

Крое того, выделяют еще длительность темпорально характеризованную/нехарактеризованную; непрерывную/прерывную; локализованную/нелокализованную во времени; «длительность интервала».

Таким образом, центром данного функционально-семантического поля (ФСП) можно считать сочетания глагольных форм совершенного (СВ) и несовершенного вида (НСВ) с различными средствами внешней детерминации, а также пердуративный и лимитативный способы глагольного действия. Периферия представлена языковыми средствами, собственное значение которых имплицирует элемент длительности (процессное значение НСВ, значение начинательных глаголов СВ и др.).

Литература:

1.Алпатов В.М. О способах построения функциональной грамматики // Проблемы функциональной грамматики. М., 1985.

2.Бондарко А.В. К теории функциональной грамматики // Проблемы функциональной грамматики. М., 1985.

3.Бондарко А.В. Аспектуальность // Теория функциональной грамматики. Л., 1987.

4.Бондарко А.В. Длительность // Теория функциональной грамматики. Л., 1987.

5.Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Пространственно-временная локализация как суперкатегория предложения // Вопросы языкознания. М., 1989.

6. Гак В.Г. К типологии функциональных подходов к изучению языка // Проблемы функциональной грамматики. М., 1985.

7.Золотова Г.А. К построению функционального синтаксиса русского языка // Проблемы функциональной грамматики. М., 1985.

8.Проблемы функциональной грамматики. СПб., 2000.

9.Теория функциональной грамматики. Л., 1987.

1. С какой целью создаются ФСП? Как много можно их «создать»?

Ответ: Во-первых, эта технология удобна для целостного анализа языковой системы, для описания ее в динамике, в процессе коммуникации. В функционально-семантическом поле комплекс разнородных языковых средств, как ни парадоксально, приведен в систему. При этом учитывается разнообразие этих средств и принадлежность их к различным языковым уровням.

Во-вторых, с помощью такой системы удобно анализировать тексты, то есть функциональная грамматика входит в инструментарий филологического анализ текста.

В-третьих, именно это направление учитывает моделирование речевых конструкций с точки зрения говорящего, что позволяет вскрыть (или хотя бы попытаться это сделать) механизмы смыслопорождения.

В идеале сеть функционально-семантических полей должна охватить всю систему языка, но в силу разных причин сделать это практически невозможно.

1. Дайте наиболее удачное определение «функциональной грамматики».

Ответ: Мы согласны с В.М. Алпатовым и различаем функциональную грамматику в узком и широком понимании (речь не идет о традиционном соотношении морфологии, синтаксиса и других областей языкознания). Функциональная грамматика в широком понимании рассматривается в докладе на примере ленинградской школы о функционально-семантических полях. Это модель языковой системы, которая путем комплексного функционального анализа стремится описать все значения, способные иметь грамматическое выражение.

1. Направление функциональной грамматики, принято говорить, «зародилось» в 80-ые гг. XX в. А кто «послужил» предшественником? С чего началось исследование функциональных полей языка?

Ответ: Проблему поля в языке рассматривает Бюллер уже в XIX веке, однако он использовал это понятие для описания лексических, например, символических и указательных полей. Большой вклад внесли в развитие функционального подхода французские ученые.

1. Не является ли в таком случае теория функциональной грамматики просто калькой, переносом на русскую почву? Можно ли сравнить эту теорию с теорией семантических падежей в английском языке?

Ответ: Ни в коем случае. Конечно, сходные идеи наблюдаются, пожалуй, во всех национальных описаниях языка, однако теория функциональной грамматики самостоятельна и самобытна - главным образом потому, что она опирается на особенности русского языка как полноценного национального языка. В зависимости от характеристик данного языка исследователи выбирают тот или иной метод. Теория семантических падежей этому подтверждение: в какой-то степени это тоже попытка описать некие семантические категории, то есть некие значения, объединяя при этом в абстрактные грамматические группы различные с точки зрения лексики единицы. Однако эта теория гораздо у же, так как занимается только одним аспектом грамматического описания.

1. Как соотносится теория функциональной грамматики с теорией коммуникативной грамматики?

Ответ: Эти грамматические теории по-разному понимают термин функция :

В теории коммуникативной грамматики каждая лексическая или грамматическая единица ориентирована на текстовое употребление в определенной функции - создании речевой модели определенного коммуникативного регистра, который зависит от интенции говорящего и уровня обобщенности материала. В теории коммуникативной грамматики функция связана с семантическим потенциалом языковой единицы и его реализацией в конкретных контекстах и конситуациях. В целом, обе грамматики развивают целевой подход к языку: коммуникативный и функциональный можно рассматривать в данном случае как синонимы (при общей цели - исследование языка как живой работающей системы).

1. Если регистры коммуникативной грамматики имеют «выход» в анализ текста, то ради чего существуют функционально-семантические поля (ФСП)?

Ответ: Думаю, мы уже говорили на эту тему в самом начале дискуссии: функционально-семантические поля интересны как синтетическое образование, организующее разные уровни языка в единое пространство данной системы. Кроме того, они позволяют описывать механизмы отбора различных языковых средств для данного речевого акта, то есть могут быть использованы при обучении русскому языку как иностранному. Метод функционально-семантических полей позволяет удачно совмещать лексику и грамматику в сознательном акте коммуникации.

1. В статьях по функциональной грамматике часто поднимается вопрос об избирательности языковых средств (вопрос о синонимических средствах языка). А объясняет ли теория, каким образом мы делаем этот выбор?

Ответ: К сожалению, нет. В статье Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева «Пространственно-временная локализация как суперкатегория предложения» приводятся различные примеры соответствий именных групп определенным видам предикатов, однако этот богатый материал лишь обобщает готовые речевые конструкции. В сущности, получается парадокс: мы хотим идти «от содержания к форме», то есть от активной грамматики, но на практике пока способны лишь анализировать готовые тексты, то есть работать «от слушающего». Мы считаем, что на этот вопрос можно будет ответить удовлетворительно, когда теория функциональной грамматики найдет применения и развитие в области методики обучения русскому языку как иностранному.

1. Существует ли иерархия средств в рамках функционально-семантического поля?

Ответ: Я думаю, что логичнее в данном случае говорить о центре и периферии. Иерархия средств предполагает большую/меньшую распространенность, продуктивность и, соответственно, большую/меньшую значимость. Однако в пределах одного функционально-семантического поля (ФСП) периферия зачастую оказывается яркой и привлекает внимание исследователей в большей степени, чем центр.

1. Может ли быть такое, что средство используется не в своей основной функции - скажем, не в центральной, а в периферийной?

Ответ: Разумеется. Как правило, одно и то же языковое средство входит в несколько функционально-семантических полей, занимая в них различные положения. Очень часто периферийное положение является, как я уже говорила, неординарным и обращает на себя внимание. Например, рассматривая поля, связанные с глагольным предикатом (аспектуальность, темпоральность, фазовость и т.д.), мы можем выбрать такие варианты:

Он посмотрел на нас и начал хохотать.

А царица - хохотать.

В первом случае имеем составное глагольное сказуемое, которое, несомненно, относится к центру интересующих нас полей. Во втором случае мы имеем дело с периферией: сказуемое выражено инфинитивом, причем такая позиция для инфинитива нехарактерна. Зато периферия эта становится в данном контексте яркой, эскплицитной, подчеркнуто выраженной, то есть для автора высказывания оказывается значимым выбор именно этой формы (а для нас, реципиентов, здесь кроется еще и модусный план. Получается, что использование того или иного средства в качестве периферийного явления функционально-семантического поля открывает для нас еще один аспект смыслопорождения).

1. Что является «крайней» точкой периферии?

Ответ: Наверное, крайней точкой периферии функционально-семантического поля можно назватьвнешний нуль, отсутствие словесно выраженных семантических категорий - в тех высказываниях, где данное поля все же работает. Например, в следующем диалоге:

- У меня, между прочим, муж есть.

- А где он есть?

-В Петербурге .

Рассматривая диалог на предмет обнаружения категории персональности, мы можем сказать, что в первой реплике находятся две ее реализации: у меня (1 лицо) и муж есть (3 лицо). Во второй очевидно персональная характеристика мужа - 3 лицо, но подразумевается и 2 лицо (ваш муж ). В третьем предложении - неполном - персональность вообще опущена. Но это видимость, потому что имплицитн

Структура функционально-семантического поля

Алиева Метанет Хыдыр гызы,

преподаватель Бакинского г осударственного университета.

The structure of the functional-semantic field in linguistics

Aliyeva Metanet Khidir gizi

В статье речь идет о структурной организации функционально-семантического поля, о его доминантных и периферийных компонентах. На основе конкретных фактов и примеров из разных языков (немецкого, азербайджанского) исследуется функционально-семантическое поле, в том числе поле страдательности в единстве с другими грамматическими системами и межполевыми связями.

Ключевые слова : функционально-семантического поля, компонент, периферия, доминанта, ядро, конституент.

The article deals with the structural organization of the functional-semantic field, its dominant and outlying components. On the basis of the concrete facts and examples from the different languages (German, Azerbaijani) are analysed the functional-semantic field including the Passive field in the unity with the other grammatical systems and interfiled connections.

Keywords: field, component, outlying area, dominant, core, constituent.

Как известно, если центр поля является морфологической категорией, то совокупность этих категориальных форм образует центр поля. Структура такого функционально-семантического поля относительно проста, ясна и определенна. Например, в реализации полей времени, аспектуальности, модальности, компаративности, страдательности и других соответствующих семантических функций конституенты, носящие более нейтральный и регулярный характер, группирующиеся вокруг системы морфологических форм и образующие функциональное поле именно данной морфологической категории, выступают в роли доминанты соответствующих полей.

В функционально-семантических полях, выступающих в доминантной позиции форм, проявляется двуцентризм (концентризм). Примером тому служит поле лица, образуемое глаголом и личным местоимением.

Структура «центр-периферия» выражает основные формы связи компонентов поля и проявляется как характерологический показатель их внутреннего порядка. Эта структура выявляет их роль в выполнении определенных семантических функций, участие в распределении инвариантно-семантической нагрузки и особый вес в пределах поля, а также выражает структурно-семантическое отношение между компонентами. Конечно, в зависимости от конкретного лингвистического материала, привлеченного к исследованию, это меняет характер пропорциональности. В лингвистической литературе это обусловливает применение различных критериев при определении структурного типа «центр-периферия».

Структура «центр (ядро) – периферия» проявляется в виде следующих дифференциональных связей: более высокая степень интеграции языковых элементов – относительно низкая степень этой интеграции; более удельный вес конститутивных компонентов – низкая количественная степень функциональной нагрузки периферийных компонентов; более высокая частота употребления – низкая степень частоты употребления.

Е.А.Гулига и Е.И.Шендельс включают в основу противопоставления «центр-периферия» следующие отношения: более высокая степень «специализации» для выражения целостности соответствующего значения – неполнота специализации этого выражения, непосредственный характер выражения значения – аморфность и многоаспектность выражения значения, частота употребления – низкая частота употребления (4; 19,42-43,113,136-137).

А.В.Бондарко рассматривает структуру «центр-периферия» на материале русского языка сквозь следующие призмы:

а) максимальная концентрация специфических признаков (центр), ослабление таких признаков, уменьшение структурной напряженности, периферия контактность – диффузия;

б) участие в наиболее максимальном количестве противопоставления (центр), аморфность и слабость сети связей, наличие определенной изолированной грани (периферия);

в) максимальная функциональная нагрузка (центр), ослабление функциональной нагрузки (периферия);

г) более высокий уровень специализации для реализации определенной семантической функции (центр);

д) регулярность определённого языкового элемента, высокая частота употребления (центр) – нерегулярность или незначительная регулярность (периферия) (3; 20-24).

С.Абдуллаев предлагает в добавление к сказанному более завершенный признак: максимальная нейтральность и оптимальность (центр) – отдаление от ядра и ослабление нейтрального стилистического пласта и усиление аффективно-психологического начала.

Принцип поля в широком смысле слова – это стилистический подход к языковым средствам. Известно, что как в пределах лексико-семантического поля – нейтрально слово – ядро, выражающее доминантное понятие, - так и в функционально-семантическом поле по мере продвижения от его доминанты вглубь, открывается относительная возможность для свободы и тем самым для эмоциональной активности. Напротив, по мере продвижения к центру поля происходит ослабление экспрессивности, нейтрализация эмоционально-произвольного начала. Стилистическое использование фигур конститу­тивного и периферического выражения, частота употребления выступают как выражение коммуникативной закономерности этого функционально-семантического соответствия.

Грамматические ядерные компоненты по максимальной нейтральности и воздействию абстрагирования употребляются во всех функциональных стилях, конституенты же, находящиеся на периферии поля, исходя из нейтральности, функционируют в относительно ограниченной сфере и находят применение в особой стилистической среде и типах контекста (1; 22). Например, усилительные модальные слова, находящиеся на периферии поля модальности в немецком языке, интенсифицирующие реальную модальность (Unbedingt halte ich dir), формальные придаточные предложения с структурным элементом «dass», выявляющие побудительную модальность в особых отношениях, междометия – предложения, односоставные предложения, формирующиеся на основе существительного и наречия, повелительные предложения, односоставные предложения (Dass du nicht wieder hier bist!, Vorsichtig и т.д.) характеризуются такой функционально-стилистической ограниченностью. Стилистические воздействия, образующие трансформацию грамматических форм, основываются на многофункциональность и многоплановости языковых-стилистических средств, и здесь проявляется динамика языковых выразительных средств, функционирующих в различных сферах выражения. Это соответствие в широком значении целесообразно назвать и коммуникативно-стилистической заменой.

Следует отметить, что в пределах лингвистического поля признаки нейтральности и экспрессивности приобретают различные масштабы. Это следует понимать так: в связи с внутренней интенсивностью побуждения, его эмоционально-чувственным характером даже внутренняя нейтральность, экспрессивность между ядерными компонентами меняется. Примером тому может послужить позиция инфинитивного предложения типа Eintreten! внутри поля императивности.

Исследование структуры центра – периферии функционально-семан­тического, грамматико-лексического, синтаксического и других типов полей должно опираться на данный принцип и рассматриваться в контексте указанных признаков.

При рассмотрении структуры различных лингвистических полей обнаруживается, что инвариантно-семантический признак по своему характеру реализуется регулярно или эпизодически языковыми средствами. Например, количественное поле (Feld der Zahl) проявляется нижеследую­щими структурными пластами полевых конституентов (6; c 51):

1)множественное число существительных (доминанта);

2)формы множественного числа причастий и деепричастий, согласующихся с существительными;

3)формы множественного числа verbum infinitum, согласующиеся с существительным в функции подлежащего;

4)числительные;

5)количественные местоимения;

6)формы множественного числа личных местоимений;

7)собирательные существительные.

Временное поле (Feld der Zeit) формируется совокупностью нижеследующих конститутивных и периферических компонентов:

1)система времён глагола (доминанта);

2)временные союзы, связывающие придаточное предложение с главным в сложноподчиненном предложении;

3)наречия времени;

4)префиксальные и беспрефиксальные существительные с временным значением.

Поле компаративности (степени) формируется внутренней совокупностью нижеследующих компонентов:

1)степени сравнения прилагательного (доминанта);

2)сложные прилагательные;

3)сравнительный комплекс с союзами als и wie;

4)сложноподчинённые предложения:

а) с сравнительными конструкциями – союзами als, als ob, выражающими нереальность;

б) реальные сравнительные формы, выражающие неравенство – конструкции с союзами als, als dass;

в) равнозначные сравнения – сопоставления, парные союзы je … desto, je … je;

г) реальные сравнения, выражающие равенство (конструкции с союзом wie);

д) конструкции нереального сравнения – союзы als, als ob, als wenn, wie wenn.

Поле одушевлённости - неодушевленности имеет следующую структуру:

1)слабое склонение существительного;

2)грамматический род субстантивированных прилагательных и причастий;

3)недостаточные (дефективные) глаголы;

4)личные, вопросительные и неопределенные местоимения (wer, was, jemand, niemand, jeder) ;

5)модель предложения с подлежащим man

6)модели безличного пассивного предложения;

7)модели предложения akkusativus infinitiv ;

8)модель предложения, употребляющегося с абсолютным аккузативом;

9)особенности валентности ряда слов – прилагательных;

10)словообразовательные средства (суффиксы, полусуффиксы, префиксы);

11)тематические группы существительных, прилагательных и глаголов (4; 19, 42-43, 113, 136-137).

Конституентный состав поля указания формируется совокупностью следующих средств выражения:

1)указательные местоимения: das (dir, du), dieser jener (доминанта);

2)ситуативы: наречие указательного корня ситуатива;

3)другие указательные местоимения;

4)местоимения 3-его лица;

5)артикль;

6)частицы типа so;

7)союзные наречия, сочинительные и подчинительные союзы;

8)притяжательные местоимения и личные местоимения 1-го и 2-го лица;

9)вопросительно-относительные местоимения и вопросительные наречия.

Так же и в азербайджанском языке грамматико-лексическое поле времени формируется единством системы времен глагола, лексических показателей времени (завтра, сейчас, днями, часто, когда и т.д.), структурно-синтаксических типов ряда предложений и подобных конституентов, глагольных и местоименных форм, на основе поля персональности и других лексических и синтаксических средств, выражающих значение лица.

Категория залога в азербайджанском языке по-разному классифицируется в научных исследованиях. В академической грамматике азербайджанского языка выделяются шесть видов залога глагола, в русском же языке – три: действительный, страдательный, возвратный. Если учесть, что в разносистемных языках категория залога имеет семантические и грамматические аспекты, то залоги глагола можно анализировать по принципу поля. В. Юнг выделяет два вида залога в немецком языке – активный и пассивный.(7; 233-237)

1)действительный залог;

2)страдательный залог.

О.И.Москальская, касаясь истории пассива в немецком языке, отмечает, что в основе развития аналитического пассива лежит оппозиция актив-пассив (aktivisch-passivisch ) в форме переходных глаголов. Далее О.И.Москальская указывает, что в древнеписьменных памятниках немецкого языка форма Partizip II переходных глаголов встречается в сочетании глаголов sin, wesan, sein и werdan-werden : Bim gesentit zi thir. “Ich bin zu dir gesandt” – Меня послали к тебе. Denne uuirdit in unic arhapan. “Dann wird ein Kampf zwischen ihnen begonnen” – Потом между ними начнётся борьба (2; c 8; 5; с. 9.).

Противопоставление видов залога в поле страдательности, оппозиции временных форм в поле тем поральности, оппозиции степеней сравнения прилагательного в поле компаративности, выступление бинарного противопоставления единственного и множественного числа как функционального центра, ядерного класса в поле количественности обусловлены максимальной грамматикализацией фигур данных полей.

Поле страдательности на основе семантических фигур отражает следующие формы:

2)vorgangspassiv;

3)zustandspassiv;

4)ersatz passiv;

5)rezepientenpassiv;

6)используемые в пассиве предлоги (von, durch, mit и др.) ;

7)модели предложений с безличным пассивом;

8)предложные и беспредложные предложения с пассивными значениями(8; 231).

В немецком и русском языках поле персональности (лица) имеет парную функциональную доминанту, в тюркских же языках оно основывается на едином функциональном центре (Cp.: Wir arbeiten – Мы работаем). Если в русском языке противопоставление одушевленности и неодушевлённости образует грамматическую категорию точному грамматическому показателю, то из германских языков в немецком, английском языках, а также в азербайджанском языке, относящемся к тюркским языкам, из-за отсутствия грамматического центра, концентрирующего все средства выражения, в реализации понятий одушевлённости существование грамматической категории одушевлённости – неодушевлённости невозможно (4; 134).

Обычно отсутствие грамматического центра ведёт к дефективности структуры поля, аморфности и многоаспектности конституентов. Примером тому служат разнообразие и многослойность конституентного состава поля одушевлённости – неодушевлённости в отдельных языках.

Если в одном языке в построении поля ведущую роль играет центростремительная тенденция, то в другом языке (или языках) преобладает центробежная тенденция.

В отношении аспектуального поля и в немецком языке проявляется не категориальная централизация, сжатие, а структурная аморфность, диффузность (1; 20-25).

Конечно, нет необходимости разъяснять, что функциональная аморфность, разнообразие количественных отношений категориальных форм в противопоставление актива – пассива, в азербайджанском же языке) в шестичленном противопоставлении) не имеют связи с уровнем развития языков и являются лишь формами специфического выражения, различными формами языкового изменения.

Отсюда следует, что выявление категориального и некатегориального структурирования в арсенале грамматических полей, количественного и качественного соотношения закрытых и открытых полей, исследование инвариантных и универсальных границ в пределах этой системы приобретает определённую теоретическую значимость в плане изучения функциональной типологии мировых языков.

Хотя разделение поля на центральные и периферийные зоны – основное структурное соответствие, однако оно не является единой моделью выражения. Иногда грамматико-лексические, функционально-семантические и семантические поля выходят за пределы структуры «центр-периферия» и основываются на специфической пропорциональности компонентов, на своеобразном порядке внутреннего функционального разделения. В отдельных же случаях функционально-семантическая структура конституентов поля, своеобразие внутренних связей делают невозможными разделение соответствующего поля на точную и однозначную структурную модель «центр-периферия». Разнообразие структуры поля регулируется отнесенностью доминанты к конкретному языковому уровню- морфология, синтаксис или лексика.

Структурная интенсивность ядра, группирующегося вокруг доминанты и создающего особую зону функционального воздействия, играет роль регулятора в структуре полей, не относящихся к единому функциональному центру, и в общем в внутреннем составе поля. Вместе с тем в сущности как в макрополе, так и в пределах формирующих его областей наблюдаются и случаи отсутствия точной функциональной централизации. Добавим, что А.В.Бон­дарко особо отмечает значимость этой теоретической концепции для исследования типологии функционально-семантического поля (3; 24). Для подтверждения и конкретного применения этого тезиса А.В.Бондарко подчеркивает научно-теоретическую значимость соотношения распределения инвариантной семантической нагрузки в полях «безъядерной» определённости – неопределённости в языках, где нет системы особых грамматических форм артикля, например, в русском языке и в ряде других языков. Следует принять во внимание, что ведущая позиция системы морфологических форм в структуре поля вовсе не означает сохранение функции центра во всех микрозонах. В отдельных микрополях синтаксические и лексические средства могут превратиться в ведущие фигуры поля, стеснив морфологические средства к периферии определенного микрополя, приобрести независимость и создать отдельный радиус воздействия.

По-видимому, следует принять во внимание следующий тезис: если функционально-семантическая категория не основывается на морфологическом ядре, возникает возможность превращения полевых конституентов других уровней в ядерные компоненты. Это возможно проследить в порядке внутреннего членения поля аспектуальности в современном немецком и азербайджанском языках.

Грамматико-лексические или функционально-лексические поля, в которых концентрируются конституенты разных языковых уровней. Эти средства формируют единую парадигму как систему. В функционально-семантичес­ком поле морфологическое средство образует доминанту поля, центральный конституент, остальные же средства выражения группируются вокруг него и выполняют функцию уточнения и дополнения.

Таким образом, по сравнению с грамматическими категориями, в функционально-семантических полях тенденция к универсальности более сильна. В лингвистике же периферийные и доминантные компоненты теории поля играют важную роль как единство внутриполевой связи и влияющих факторов.

Литература

1.Abdullayev S. Müasir alman və Azərbaycan dillərində inkarlıq . kateqoriyası.Bakı, 1968 s.15-25.

2.İ.Kərimov Alman dilində passiv konstruksiyaları və onların Azərbaycan dilində ifadə vasitələri. Ad. AZ.2005 s. 8.

4.Гулига Е.А., Шендельс Е.И. Грамматико-лексические поля в современном немецком языке., М.,1969 с.19,42-43,113,136-137.

5.Moskalskaya O. Grammatik der deutschen Gegenwartsprache….M.75.

6.Admoni .W. Der deutsche Sprachbau.M., 1986 s.51.

7.Yung .W. Grammatik der deutschen Sprache. Leipzig, 1967 s.233-237.

8.Rösch O. Untersuchungen zu passivwertigen Funktionsverbgefügen im Deutschen im Gegenwart. Ein Beitrag zur funktionalen Beschreibung grammatischer Strukturen. Berlin: Suhrkamp Verlag, 1990, 231 S.