В середине лета 1804 года в уединен-ном месте близ Нью-Йорка, пря-мо на берегу Гудзона встретились пол-ковник Аарон Бэрр и генерал Алек-сандр Гамильтон. Встретились для ре-шающего и окончательного выясне-ния отношений с помощью пистоле-тов. Думается, что во всей мировой истории дуэлей не было схватки столь высокопоставленных соперников. Стрелялись ни много ни мало действу-ющий вице-президент Соединенных Штатов и бывший министр финансов в правительстве Джорджа Вашинг-тона.

После того как прозвучала команда, Бэрр поднял пистолет, но Гамильтон намеренно медлил. Потом, когда прочли его предсмертную записку, выяснилось, что медлительность сия не была случай-ной. «Мои религиозные и моральные принципы, — писал министр — реши-тельно против практики дуэлей. Вынуж-денное пролитие крови человеческо-го существа в частном поединке, запре-щенном законом, причинит мне боль... Если Господу будет угодно предоставить мне такую возможность, я выстрелю в сторону первый раз и, думаю, даже второй».

Но он так и не нажал на курок. Ни разу. После первого же выстрела Бэрра Гамильтон упал. На следующий день его не стало.

Прямое попадание

Умирающему Гамильтону не исполнилось еще и пятиде-сяти. Но в тот момент для Америки эта потеря уже ничего не значила. Эпоха Гамильтона прошла. Или, точнее, прошел тот период, когда он мог воздействовать на эпоху. Теперь, при президенте Томасе Джефферсоне, этому человеку оста-валось лишь вести частную жизнь. Его ненавидел Бэрр, его опасался Джефферсон, его больше не поддерживал Джеймс Мэдисон, которому суждено было стать следующим главой Соединенных Штатов. Да и для бывшего президента Джо-на Адамса Гамильтон оставался постоянной головной болью.

Невозможно было вернуть то время, когда он чуть ли не заправлял всеми правительственными делами, тонко воздей-ствуя на Вашингтона и проводя в жизнь свой радикальный курс. Никто теперь не дал бы ему порулить. А сам Гамильтон стать президентом был неспособен. Во-первых, потому, что родился вне территории Соединенных Штатов. А во-вто-рых, потому, что будь он даже уроженцем своего любимого Нью-Йорка, американцы все равно бы такого не избрали. Не выносит таких народ. Да и Гамильтон, надо признать, отвечал народу взаимностью. И это несмотря на то, что вы-шел он именно из самых настоящих низов общества.

Американская революция создала любопытный пара-докс. Наиболее демократичные демократы были рабовла-дельцами, и революционный характер их государственной деятельности преспокойно сочетался с патриархальным бытом их поместий. А вот Гамильтон, имеющий репутацию защитника богатеев, с детства не имел за душой практичес-ки ни гроша.

Родился он в Вест-Индии в 1755 г. (по другим данным — в 1757 г.). Отец сбежал из семьи, когда Александр был еще маленьким. Мать же вскоре умерла. Кстати, повенчаны они не были, что позволило впоследствии президенту Адамсу грубо прохаживаться относительно происхождения бастар-да Гамильтона.

Впрочем, по-настоящему важным было не происхожде-ние, а то, что с 13 лет Александр заботился о себе сам, посту-пив на службу в крупный торговый дом. В 16 он уже замещал хозяина, пока тот уезжал на три месяца в Нью-Йорк. Что значит вести бизнес — Гамильтон испытал на собственной шкуре.

Парень не только работал, но и много читал. Как гово-рится, подавал серьезные надежды. А потому в 17 лет был отправлен на учебу в Нью-Йорк, благо люди добрые скину-лись ради того, чтобы вывести его в люди.

Из книг он поначалу налегал на Макиавелли. Возмож-но, потому, что, вращаясь в истинно народной среде, знал цену людишкам и догадывался о том, как следует ими мани-пулировать. Позднее в колледже (будущем знаменитом Ко-лумбийском университете) Александр взялся за других по-литических мыслителей, но закончить образование так и не успел. Пришла революция. Североамериканские коло-нии надумали воевать с британской короной, и Гамильтон, естественно, не мог оставаться в стороне. В 21 год он уже в чине капитана командует ротой.

Первый бой вышел для него не вполне удачным. Обстре-ляв из пушек британские корабли, капитан обнаружил, что одно из его орудий тут же взорвалось, тогда как вражеская флотилия осталась невредимой. Возможно, тогда он впер-вые задумался о том, что не может быть хорошей войны при плохой промышленности.

Зато один из последующих боев вышел на славу. Пря-мым попаданием он разрушил стену в Принстоне. И осо-бое удовольствие доставило ему, по-видимому, не столько то, что за стеной этой сидели англичане, сколько падение колледжа, в который ранее его не приняли на учебу.

А затем было еще более прямое попадание. И не во вра-га, а в большую политику. К 22 годам подполковник Гамиль-тон стал адъютантом главнокомандующего — генерала Ва-шингтона. Это знакомство изменило всю его жизнь. Конеч-но, энергичный молодой человек взошел бы на вершины и без всякой протекции, но масштабы его последующего вли-яния на американскую политику наверняка оказались бы меньше, не обладай он доверием со стороны первого прези-дента.

Не стоит и континентального доллара

Пока на фронте дела склонялись более-менее в пользу восставших колоний, экономическое положение Северной Америки становилось все хуже и хуже. Воевать было не на что, и лавина бумажных денег, с помощью которых отцы- основатели вынуждены были содержать армию, породила катастрофическую инфляцию. Хозяйственная система пока еще даже не созданной страны оказалась практичес-ки полностью разрушена.

Колонии, в которых полноценных металлических мо-нет издавна не хватало, получили опыт бумажно-денежно-го обращения даже раньше, чем европейские государства. Уже перед войной более трети (а по другим данным — бо-лее двух третей) находящихся в обращении средств плате-жа приходилось на бумажные деньги. Когда же пробил гроз-ный час, выяснилось, что не существует другого способа выживания, кроме как еще больше подналечь на эмиссию.

Централизованного налогообложения не имелось, и отдельные штаты не стремились предоставлять это право какой бы то ни было верховной власти. Поначалу они со-бирались вести войну в складчину, но не справились со сво-ими обязательствами, поскольку не готовы были повышать налоги. Какие-то суммы, правда, удалось позаимствовать, а какие-то — выручить от продажи земель лоялистов (т.е. тех, кто оставался лоялен британской короне). Но все равно основная нагрузка пришлась на печатание бумажек — так называемых континентальных долларов, запущенных в оборот с 1775 г. Более того, помимо центра отдельные шта-ты вскоре также приналегли на эмиссию, что окончатель-но развалило денежную систему.

В народе появилась поговорка: «Не стоит и континен-тального доллара», соответствующая нашей русской: «Не стоит и ломаного гроша». За шесть лет такого денежного обращения 100 долларов превратились по рыночному кур-су в 70 центов серебром. В мае 1781 г. континентальные дол-лары вышли из оборота, но новые бумажные купюры обес-ценились точно так же. А когда в 1782 г. прекратились выплаты процентов по облигациям государственного зай-ма, они фактически тоже превратились в обычные, ничем не обеспеченные бумажки. В целом денежная масса возрос-ла по сравнению с довоенным периодом в 20 раз.

Когда на обесценивающиеся деньги ничего нельзя ку-пить, появляется желание вводить фиксированные цены, запрещать экспорт продукции и т.д. Америка прошла че-рез все это, но такого рода попытки лишь усугубляли поло-жение. «Наши соотечественники щедро наделены глупостью ослов и вялостью овец», — заметил как-то раз «друг народа» Александр Гамильтон.

Заметил он это не случайно, поскольку активно размыш-лял над создавшимся положением и приходил к выводу о том, что при такой демократии страну ожидает нищета. Сохранение самостоятельности штатов в вопросах денеж-ной эмиссии и отсутствие у центра прав на взимание нало-гов порождают в экономике хаос. А, кроме того, отдельные штаты даже облагают товары соседей пошлинами, что под-рывает конкурентоспособность. Глядя на все это, Гамиль-тон сформировался как убежденный федералист, стремя-щийся наделить центр максимально возможной властью. Шаткой конфедерации штатов он абсолютно не принимал.

И еще один важный момент отличал его от многих дру-гих деятелей революции. В ходе предстоящих реформ ни-как нельзя было ущемлять богатую, предприимчивую часть общества, поскольку именно с ней Гамильтон связывал бу-дущий успех американской экономики.

Таким образом, на повестке дня стояла сложнейшая за-дача. Американскому реформатору в отличие, скажем, от француза Тюрго предстояло не ограничивать деятельность государства в экономике, а фактически создавать это самое государство с нуля, поскольку без правильно организован-ной денежной эмиссии и эффективно функционирующей налоговой системы никакое хозяйство (по крайней мере, со времен промышленной революции XVIII столетия) раз-виваться не может.

«Великий человек, но не великий американец»

Столь парадоксальным образом охарактеризовал Гамиль-тона более чем через сто лет после его смерти президент Вудро Вильсон. И вправду Гамильтон всеми силами боролся за то, что считал важным для государства, в значительной мере пренебрегая при этом демократическими началами, столь близкими сердцу американских отцов-основателей.

Армию он покинул прямо-таки курьезным образом. Как- то раз главнокомандующий ждал своего адъютанта. А тот в это время трепался с приятелем — маркизом Лафайетом. Когда Гамильтон все же добрался до кабинета Вашингто-на, тот сделал ему замечание. На что сразу последовало прошение об отставке. На «гражданке» отставник занялся юридической практикой. Но не испортил при этом отно-шений со своим бывшим шефом.

А вот с гражданскими лицами — постепенно испортил. Гамильтон предлагал ограничивать демократию всеми воз-можными способами. Он не был монархистом, как порой про него говорили, но с большой симпатией смотрел на британскую систему власти, где чернь не имела возможно-сти влиять на принятие решений. Механизм больших иму-щественных цензов и ступенчатость выборов президента, а также сената должны были, с его точки зрения, сконцен-трировать демократическую власть в руках одной лишь от-ветственной части общества.

Другие отцы-основатели американского государства смотрели на демократию с гораздо большей симпатией. Поэтому они (особенно Джефферсон) по сей день являют-ся символами этой страны, столь любящей акцентировать внимание на мифологических сюжетах своего прошлого. Из Гамильтона правильный отец-основатель не вышел. Зато вышел отец доллара. Это свое любимое дитя он холил, ле-леял, оберегал от всяческих покушений со стороны и уси-ленно подкармливал ради быстрого роста.

Если быть точным, то стабильный доллар родил все же не Гамильтон, а Роберт Моррис. Инфляция в основном была приостановлена им еще до вхождения Гамильтона в министерскую должность. Моррис жестко сокращал обще-ственные расходы, но имел при этом слабость энергично повышать собственные доходы. По сей причине славы ве-ликого государственного деятеля он не снискал.

Тем не менее Континентальный конгресс в 1786 г. осно-вал новую денежную систему на базе успехов стабилизаци-онной политики Морриса. Впрочем, система эта не могла бы стать по-настоящему прочной без тех мер, на которых настаивал Гамильтон, будучи еще простым депутатом от Нью- Йорка. И тем более без тех мер, которые он стал с 1789 г. осуществлять как министр. Поэтому не случайно в 1792 г., т.е. именно при Гамильтоне, был принят так называемый Coinage Act, в соответствии с которым именно доллар ста-новился основной денежной единицей Соединенных Шта-тов.

Первое, на чем 35-летний министр настоял ради дости-жения стабильности экономики, это на том, чтобы весь накопленный в ходе войны государственный долг был при-знан и оплачивался государством с помощью стабильных, не обесценивающихся денег. Отвергнуты были как вари-ант экспроприации ценных бумаг, накопленных спекулян-тами, так и вариант оплаты государственных обязательств очередными свеженапечатанными и быстро обесценива-ющимися бумажками.

Источник средств для погашения долга Гамильтон ви-дел в федеральной системе налогообложения, право на которую постепенно «выбивалось» у штатов. В основу та-кой системы были положены таможенные пошлины и ак-циз на спиртное.

Последнего, казалось, свободолюбивый американский фермер никогда не перенесет. Но как только в одном из штатов возникли волнения, на их подавление была пуще-на мощная вооруженная сила. «Виски бойс» быстро разбе-жались, и над «победоносным» Гамильтоном, преувеличив-шим степень опасности, долго после этого посмеивались. Однако дело оказалось сделано — американский выпивоха с тех пор постоянно отдает часть своих денег на пополне-ние госбюджета.

Но все же аккумулирования средств посредством одно-го лишь сбора налогов было недостаточно. Второе, на чем настоял Гамильтон, — это на создании Национального бан-ка. Хотя государство тоже вкладывало в него свои средства, но все же на четыре пятых он становился частным. Акцио-неры приобретали бумаги банка и формировали четыре пятых его правления.

Национальный банк становился главным центром для осуществления кредитных операций. В отличие от пустых бумажных денег, за которыми во время войны стояло лишь бессилие властей, этот центр осуществлял учет векселей и эмитировал банкноты в той мере, в какой они требовались для обеспечения хозяйственного оборота. Иначе говоря, усиливая государство, Гамильтон в то же время ограничи-вал его волюнтаризм, фактически ставя эмиссию не в зави-симость от желаний депутатов и чиновников, а в зависи-мость от активности бизнеса.

«Чубайс при президенте Соединенных Штатов»

В 90-е гг. XX века у нас в России шутили, что есть такая должность «Чубайс при президенте РФ». Мол, Анатолий Чубайс уникален, неповторим и на любом занимаемом им посту он выполняет исключительно функции Чубайса, а не министра или руководителя кремлевской администрации. С определенными оговорками можно сказать, что Гамиль-тон при Вашингтоне был подобным Чубайсом, несмотря на формальную ограниченность своих функций одной лишь экономической сферой. Министр финансов пользовался особым доверием президента, и это какое-то время позво-ляло играть ему почти такую же роль, какую Уильям Питт- младший играл при короле Георге.

Одной из важнейших интриг Гамильтона стала консо-лидация долгов штатов в руках федерального правитель-ства. Министр полагал, что такой подход надежно укрепит государство. Ведь все кредиторы будут теперь заинтересо-ваны в предохранении Федерации от распада. А то с кого будет взыскивать долги?

Гамильтон решительно взялся за дело, однако некото-рые штаты, находившиеся в лучшем финансовом положе-нии, поинтересовались у него, с какой это стати Федера-ция должна платить за тех, кто сам не сводит концы с концами. Но справедливость экономических соображений министра уже не интересовала, если речь шла об укрепле-нии государства. Он вступил со строптивцами в торг и по-обещал южанам построить на берегах Потомака новую сто-лицу Федерации (так возник город Вашингтон), а пен-сильванцам — держать столицу в Филадельфии до тех пор, пока будет идти строительство. Так, «продав» два раза одну и ту же столицу, министр добился своего.

Постепенно желание иметь сильное государство вытес-няло в сознании Гамильтона здравый смысл. Он верил во всемогущество хозяйственного центра и стремился с таким трудом аккумулируемые ресурсы пустить на широкомасштаб-ную поддержку отечественных производителей. Протекци-онистская программа предполагала введение поощритель-ных премий для лучших предпринимателей, освобождение сырья и материалов от таможенных пошлин, запретитель-ные тарифы для ряда иностранных товаров и т.д.

Апофеозом протекционистской программы стало со-здание Общества содействия полезным мануфактурам. С помощью государства ему удалось собрать значительный акционерный капитал, который предполагалось пустить на развитие промышленности. Однако руководство компании ударилось в спекуляции государственными бумагами и в конце концов обанкротилось. Гамильтон же, пытаясь спас-ти затею и с ней свою собственную репутацию, тратил ог-ромные деньги на поддержание падающего курса бумаг.

Министр с его в юности еще полученным опытом част-ного предпринимательства полагал, что лучше других ви-дит перспективы экономики и может ускорить ее развитие по сравнению с тем, которое определяется действием не-видимой руки рынка. Ему казалось, будто он знает каждый «винтик» в огромном хозяйстве страны. Однако предусмот-реть все не способен ни один, даже самый что ни на есть способный человек. Если в долгосрочной перспективе га- мильтоновский курс на промышленное развитие Америки был, естественно, правильным, то в среднесрочной пер-спективе он себя не оправдал.

Два с лишним десятилетия непрерывных европейских войн обеспечили Соединенным Штатам процветание на поставках продовольствия. Торговля, судостроение и сель-ское хозяйство давали стране доход, тогда как «игры» в промышленную политику приводили к финансовым скан-далам. Твердое положение доллара и американского биз-неса в целом, возникшее благодаря политике Гамильтона, стали важнейшей основной торговых успехов страны, тог-да как его стремление ускорить развитие сверх объектив-ных возможностей ничем хорошим не обернулось.

Как стать великой державой

Постепенно все больше проникая в мир бесконечных интриг, Гамильтон начал терять умеренность и в вопросах международной политики. Если раньше сильное государ-ство было для него основой экономического процветания, то со временем хозяйственные успехи и приток поступле-ний в казну все чаще становились лишь средством для осу-ществления американской внешней экспансии.

Когда его политические противники хотели вовлечь Америку в европейские конфликты на стороне революци-онной Франции (под тем предлогом, что Франция во вре-мя американской революции активно содействовала борь-бе колоний с английскими войсками), Гамильтон настаивал на нейтралитете и подчеркивал, что слабой стране для ук-репления ее сил требуется мир. Более того, он настаивал на сближении с недавним противником — Англией, посколь-ку конфронтация со столь сильной в экономическом отно-шении державой негативно сказалась бы на американских торговых успехах.

Простым людям, недавно еще стрелявшим по англий-ским солдатам, трудно было понять необходимость внезап-ной дружбы с врагом. На одном из митингов толпа закидала Гамильтона камнями, даже не пожелав выслушать его. «Они хотели вышибить Вам мозги, чтоб сравняться с Вами», — тонко охарактеризовал положение дел один из друзей по-битого, хорошо разобравшийся в том, как «благодарный» народ реагирует на советы интеллектуалов.

Гамильтон не боялся идти против толпы. Но позднее, когда международный расклад сил изменился и обрисовалась вероятность конфликта с Францией, а также с ее союзни-ком Испанией, он вдруг превратился из голубя в ястреба. Ведь теперь военный успех предоставлял возможность рас-ширить территории за счет французских и испанских вла-дений к югу от Соединенных Штатов.

В это время он уже не был министром. Но его влияние на политические процессы, пожалуй, даже возросло. В ад-министрации Адамса все посты занимали сторонники Га-мильтона, назначенные еще первым президентом по реко-мендации бывшего главы финансового ведомства. А вскоре и сам Гамильтон получил новый ответственный пост — за-местителя главнокомандующего в звании генерала-инспек- тора. Возглавлял армию при этом, естественно, Джордж Ва-шингтон.

Однако американская демократия оказалась сильнее умения генерала-инспектора выстраивать политическую интригу. Если Адамс, хоть и ненавидевший Гамильтона, вынужден был считаться с позицией Вашингтона, то в сле-дующем президентском цикле народ отдал свои голоса за Томаса Джефферсона — человека, с которым уже невозмож-но было прийти к компромиссу.

Демократия часто «опускает» талантливых людей, раз-бирающихся в сложных вопросах лучше, чем малообразо-ванная толпа. Но зато механизм регулярной смены поли-тических лидеров не дает зарваться тем, кто утратил восприятие реальности. Гамильтон многими чертами ха-рактера и многими аспектами политики был чрезвычай-но похож на своего младшего современника Наполеона Бонапарта. Однако авторитарный характер власти фран-цузского генерала позволил дойти до логического конца превращению здравого смысла в авантюризм и нетерпи-мость. Американская же демократия «подстрелила» Гамиль-тона на взлете.

Без его дерзких авантюр Соединенные Штаты развива-лись «скучно», незаметно, долгое время дистанцируясь от кровопролитных и дорогостоящих европейских конфлик-тов. Развивались, ориентируясь в основном на действие принципа невидимой руки рынка. Что и позволило Амери-ке стать в конце концов по-настоящему великой державой.

Дмитрий Травин, Отар Маргания

Из книги "Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара"

Что меняет дизайн десятидолларовой купюры. Исторически с нее на американцев смотрел Александр Гамильтон, создатель национальной финансовой системы и один из канонической семерки отцов-основателей страны, но в XXI веке уже мало кто помнит, кто это, черт возьми, такой.

Однако кое-что пошло не так. В том же 2015-м на Бродвее прогремел хип-хоп-мюзикл «Hamilton», посвященный, казалось бы, прочно забытому политику - и популярность Гамильтона взлетела до таких высот, что все вопросы о снятии его с банкнот отпали сами собой. Сейчас «Hamilton» успешно гастролирует уже в Великобритании, билеты на мюзикл невероятно дорогие и раскуплены на месяцы вперед - и это спустя три года после премьеры.

Секрет успеха? Во-первых - сама судьба Гамильтона , истинной рок-звезды даже по меркам бурного перелома XVIII и XIX веков. Во-вторых - сумасшедшая, новаторская манера автора мюзикла Лин-Мануэля Миранды. И то, и другое заслуживает отдельного рассказа.

Наследие

Александр Гамильтон

Для Америки Гамильтон за отпущенные ему сорок семь лет успел сделать многое. Сын шотландца-алкоголика и полу-француженки-полу-англичанки с Карибских островов, он рано остался сиротой, работал клерком, приехал в Нью-Йорк, где закончил колледж и с восторгом встретил начало революции и Войны за независимость. Молодой командир ополчения, затем - личный адъютант главнокомандующего Джорджа Вашингтона, в конце войны ставший командующим батальона, Гамильтон дрался храбро и делал это не только из патриотизма.

Война стала для него социальным лифтом - после нее умный и расторопный сирота вошел в высшее общество: успешная адвокатская практика в Нью-Йорке, затем работа в Филадельфийском конгрессе, утвердившем свежую Конституцию США.

Первые строки конституции

Добиваясь ратификации Конституции, Гамильтон вместе с Джеймсом Мэдисоном и Джоном Джеем писал «Записки федералиста» - цикл статей в поддержку главного закона страны. Перу Гамильтона принадлежит 51 статья из 85 - писал он вообще всю жизнь, безостановочно и неуемно. Во многом именно благодаря усилиям Гамильтона и компании Конституцию США ратифицировали, и страна стала федерацией с сильной центральной властью. Оппоненты же поддерживали конфедеративное правление с более широкими полномочиями штатов.

Дальше настал звездный час Гамильтона: его наставник Вашингтон стал президентом и предложил своему протеже должность первого министра финансов США. Конечно, амбициозный политик согласился, и именно на этом посту, который он занимал с 1789 по 1795 годы, выиграл свою главную битву.

Система

Томас Джефферсон

Молодая Америка пребывала в хаосе и раздрае, и Гамильтон предложил, как из него выбраться: федеральное правительство учреждает Центральный банк, берет на себя долги отдельных штатов, формируя национальный долг, - иными словами, перераспределяет средства между штатами через систему налогов и тарифов. Такая идея сильного централизованного правительства очень не понравилась представителям богатых южных штатов - из-за нового налога на виски даже вспыхнуло вооруженное восстание. А в Конгрессе с Гамильтоном до хрипоты спорили южане Томас Джефферсон и Джеймс Мэдисон, отстаивавшие идею широких прав для штатов и «мягкого» правления из центра.

Неизвестно, какими бы стали США, возьми верх точка зрения Джефферсона и Мэдисона (вполне возможно, развалились бы на отдельные государства из-за противоречий между штатами), но Гамильтон и основанная им Федералистская партия победили. Система, выстроенная «выскочкой-сиротой с Карибских островов», до сих пор работает в крупнейшей экономике мира.

Поражения

Джон Адамс

После ухода Джорджа Вашингтона, наставника и покровителя Гамильтона, с поста президента (1797 год), дела бывшего министра финансов покатились под гору. Все еще влиятельный политик, Гамильтон в прах разругался со следующим президентом Джоном Адамсом. Их ссора фактически развалила Федералистскую партию, и на ведущие позиции вышла Демократическо-Республиканская партия Джефферсона и Мэдисона.

Как истинная рок-звезда от политики Гамильтон вообще не знал, что такое вовремя остановиться и помолчать. Из-за этого он легко наживал врагов, разрушал построенное и саботировал свою карьеру. В 1797 году он первым из видных американских политиков оказался в центре секс-скандала.

Семейный человек, в 1791 году он в своем же доме изменял супруге с женщиной по имени Мария Рейнольдс, о чем узнал ее муж (по другой версии, знал с самого начала). Вместо того, чтобы вызвать политика на дуэль, рогоносец предпочел шантажировать его и вымогать деньги - в пуританском XVIII веке история об измене жене, да еще с замужней женщиной, означала конец публичной карьеры.

Гамильтон заплатил Рейнольдсу круглую сумму, но в итоге сам рассказал всем о своих изменах. Сначала его приватно обвинил в коррупции и утечке средств еще один политик Джеймс Монро - Гамильтон доказал ему, что Рейнольдсу он платил из собственных средств и не брал из казны ни цента. Через несколько лет по Нью-Йорку поползли слухи о личной жизни Гамильтона (возможно, их распространил «друг» Монро Джефферсон), Гамильтон и Монро едва не отправились стреляться, но их помирил Аарон Берр, который еще сыграет в судьбе нашего героя немаловажную роль.

В тени

Александр Гамильтон, 1790-е годы

Чтобы поставить точку в запутанном скандале с деньгами и сексом, бывший министр сам написал и распространил 98-страничный документ, где подробно описал свою измену, но доказал с бумагами в руках, что государственных денег не крал. Никакой необходимости в этом не было - он мог просто промолчать и игнорировать слухи, но молчать Гамильтон не умел, поэтому предпочел похоронить свою политическую карьеру. После такого скандала президентство ему не светило, зато жена Элизабет со временем простила ему измену. Вместо этого президентами станут по очереди все враги Гамильтона: Джефферсон, Мэдисон и Монро.

Неуемный Гамильтон, тем не менее, не ушел из политики: он продолжал писать статьи и памфлеты, где поддерживал сильное центральное правительство и крушил многочисленных врагов, особенно президента Джона Адамса - во многом именно благодаря критике Гамильтона Адамс полностью проиграл выборы 1800 года, уступив Джефферсону и Берру. Последнему тоже крепко досталось от гамильтоновского пера, что и привело двух политиков на дуэль.

Столкновение

Аарон Берр

Гамильтон раз за разом вставал на пути бывшего приятеля Берра, которого считал беспринципным и подлым человеком с тех пор, как тот лишил тестя Гамильтона места сенатора от штата Нью-Йорк. Сначала Гамильтон помешал Берру избраться президентом США в 1800 году, поддержав вместо него своего многолетнего оппонента Томаса Джефферсона. Из-за путаной избирательной системы тех лет Берр, занявший второе место на выборах, стал вице-президентом в администрации Джефферсона.

Президент терпеть не мог Берра, и тот, понимая, что от него избавятся при первой же возможности, в 1804 году баллотировался в губернаторы штаты Нью-Йорк, но снова проиграл выборы и обвинил в этом Гамильтона: по слухам, тот поносил его публично, называл «опасным человеком, которому нельзя доверять бразды правления».

Сегодня все закончилось бы взаимными оскорблениями в твиттере, но во времена, когда над Америкой еще не осел ружейный порох войны с англичанами, вопросы решали несколько иначе. Разъяренный Берр потребовал сатисфакции. Гамильтон не подтвердил, но и не опроверг оскорбления в адрес Берра и согласился стреляться.

Смерть

Ранним утром 11 июля 1804 года неподалеку от города Вихокен, штат Нью-Джерси, почти одновременно раздались два выстрела. Друг в друга стреляли двое мужчин с расстояния в десять шагов. Один остался стоять - пуля прошла над головой, другой упал с пулей в печени и раздробленным ребром. Когда врач подбежал к упавшему, тот прошептал: «Это смертельная рана» и потерял сознание. На следующий день он действительно умер.

Погибшим был Александр Гамильтон, в прошлом - первый министр финансов Соединенных Штатов, генерал, герой Войны за независимость. Застрелил его полковник Аарон Берр, действующий вице-президент США и тоже герой Войны за независимость. Пожалуй, история не знала более титулованной дуэли.

Вопросы

Музейная статуя Гамильтона

Политик оставил записку, ставшую предсмертной. В ночь перед дуэлью он написал:

«Мои религиозные и моральные принципы решительно против практики дуэлей. Вынужденное пролитие крови человеческого существа в частном поединке, запрещенном законом, причинит мне боль… Если Господу будет угодно предоставить мне такую возможность, я выстрелю в сторону первый раз и, думаю, даже второй».

В этом свете его промах выглядит намеренным: специально выстрелив выше, Гамильтон отверг возможность ранить или убить оппонента.

Записка Гамильтона супруге

Неясно, впрочем, насколько искренен был Гамильтон. Свидетели сообщали, что перед дуэлью он надел очки и демонстративно прицеливался, проверяя пистолет - необычное поведение для человека, решившего подставить другую щеку. Анти-гамильтоновски настроенные историки предполагают, что промахнулся политик случайно, а записка стала оружием против Берра: после ее обнародования вице-президента обвинили в хладнокровном убийстве, и ему пришлось пуститься в бега.

Более распространенной является версия , что Гамильтон честно стрелял в небо, а Берр, не знавший о его намерениях, хотел только ранить, а не убить оппонента (после выстрелов он пытался подойти к раненому Гамильтону и что-то сказать): таким образом, все это было кровавым недоразумением. Закончилось все плачевно: Гамильтон умер, а Берр до конца жизни был изгнанником. Об оппоненте он вспоминал с иронической грустью: «Александр Гамильтон, мой друг, которого я застрелил».

История

Прошло больше двух веков после смерти Гамильтона, и его, оставившего огромное наследие, забыли даже в Америке, не говоря про остальной мир. Так бы и оставалось, если бы однажды композитор Лин-Мануэль Миранда, написавший очень популярный мюзикл «In the Hights», не наткнулся в отпуске на биографию политика за авторством историка Рона Чернова. Через несколько лет, в 2015, он представил Америке мюзикл «Hamilton», от которого публика осталась в диком восторге.

Изначально идея шоу, где отцы-основатели США (Гамильтон, Вашингтон, Джефферсон и другие) читают рэп о войне, смерти, любви, и диспутах в Конгрессе 1790-х годов по поводу финансовой системы, казалась абсурдной даже по американским стандартам - но это сработало. Миранда писал:

«Я понял, что хочу написать этот мюзикл, когда прочел о том, как Гамильтон выбрался с острова, где родился. Это не было просто стечением обстоятельств. Он написал эссе о том, какой хреновой была жизнь на острове после того, как все разрушил ураган, и оно было таким талантливым, что люди собрали деньги, чтобы он мог уехать с острова и учиться в Нью-Йорке. Я прочел об этом и подумал: “Блин, он буквально спас самого себя творчеством. Все! Это то, что нужно”».

Миранда увидел в Гамильтоне, замшелом герое, потерянном в памятниках и официальных портретах, героя, сравнимого с современными рэперами, которые родились и жили в глубокой заднице (см. Комптон , Калифорния), но благодаря таланту вырвались оттуда. С этой идеи начался, возможно, главный мюзикл 2010-х.

Шоу

Гамильтон и Джефферсон баттлятся в Конгрессе, доказывая, чьи идеи лучше для финансовой системы США. Король Георг III, один из немногих белых членов каста, поет песенки в стиле Beatles и British Invasion («британского вторжения») о том, как прижмет наглых американцев к ногтю, а Берр диссит Гамильтона, вызывая на поединок. Именно так и выглядит «Hamilton», объединивший хип-хоп, R&B, фанк, элементы рок-н-ролла, чтобы рассказать о старой Америке языком Америки молодой, наглой и пестрой.

Вместо серьезных белых мужчин в париках отцов-основателей играют молодые черные и Hispanics (испаноязычные). Строчки Миранды, детально выписавшего каждого героя с его/ее особой манерой петь и читать рэп, весело мешают высокий стиль XVIII века с современным слэнгом американских улиц. И да, там встречается слово fuck, хотя не так часто, как хотелось бы.

Условности, отличающие XVIII век от XXI, вроде цвета кожи и манеры речи героев, становятся несущественными - древние по меркам Америки герои оживают и превращаются в современных, насколько это вообще возможно. И когда слышишь последний номер «Who Lives, Who Dies, Who Tells Your Story» («Кто живет, кто умирает, кто расскажет твою историю»), к горлу подступает комок даже у тех, кто, как автор этих строк, до мюзикла был гораздо более далек от Александра Гамильтона, чем самый необразованный американец.

Драма

Еще один секрет успеха мюзикла Миранды, как и любого другого настоящего искусства, - он рассказывает историю, которая поднимается над национальным и частным. Необязательно знать реалии жизни средневековой Италии, чтобы проникнуться «Ромео и Джульеттой», а Достоевским по всему миру зачитываются и те, кто никогда не жил в России, тем более XIX века. Так и c «Hamilton»: достаточно знать английский (перевести такой мюзикл, сохранив ритм и не потеряв тонкую игру слов и множество культурных отсылок - невозможная задача), чтобы проникнуться универсальной человеческой драмой.

Весь первый акт, где герои поднимают революцию и сражаются в Войне за независимость, - история взлета Гамильтона. Благодаря невероятной энергии, упрямству и смелости он, «сын шлюхи и шотландца, отец-основатель, сам выросший без отца», получает все, что хочет: семью, положение в обществе, победы.

Трагический второй акт показывает, как те добродетели, что возвели его наверх, приводят к падению: не в силах остановиться, он разрушает сначала свою семью, потом карьеру, но ни за что не идет
на компромисс и гибнет, оставляя за собой огромное наследие - но сколь большего он бы добился, если бы умел иногда остановиться и подождать?

Не меньшее значение, чем Александр Гамильтон, в мюзикле занимает его убийца - Аарон Берр. Именно он выступает рассказчиком, признаваясь в первой же песне: «я - тот проклятый дурак, что пристрелил Гамильтона».

Их взаимодействие, дружба, превращающаяся в смертельную вражду, нитью проходит через оба акта, чтобы оборваться в конце от выстрела. При этом Берр, скрытный и осторожный в истории и на сцене, - не злодей, а скорее раздраженный антипод неукротимого Гамильтона. «Я не отступаю», - кричит главный герой. «Я готов подождать», - отвечает тихий Берр. Заканчивают плохо, впрочем, оба.

«Думаю, все мы смесь Гамильтона и Берра. Я так точно», - говорит Миранда. И эта диалектика неукротимого действия и осторожного ожидания - мчаться вперед, не разбирая дороги, или ждать в стороне - главное (но не единственное), что поднимает «Hamilton» с уровня добротного бродвейского мюзикла на один пьедестал с лучшими драмами истории.

Ну и рэп-баттлы, конечно. Серьезно, рэп-баттлы обалденные.

АЛЕКСАНДР ГАМИЛЬТОН

На рассвете 11 июля 1804 года четверо мужчин переправились через Гудзон и очутились в соседнем с Нью-Йорком штате Нью-Джерси. Это были вице-президент Соединенных Штатов Аарон Бэрр, экс-министр финансов Александр Гамильтон и два их секунданта, которым предстояло присутствовать на дуэли между столь высокопоставленными особами.

Обстоятельства дуэли до сих пор остаются неясными и являются предметом обсуждения историками, но непреложным остается факт гибели одного из самых выдающихся сынов Америки Александра Гамильтона.

Александр Гамильтон родился в Вест-Индии на острове Невис 11 января 1755 или 1757 года – в документах он указывал год рождения в зависимости от того, должен ли он быть старше или моложе.

Его родители не были обвенчаны, и для врагов он был bastard (ублюдок). Отец вскоре оставил семью, а когда Александру исполнилось 13 лет, умерла мать. Мальчика усыновил местный торговец и устроил его клерком в фирму, торговавшую с Новой Англией – североамериканской британской колонией. Когда владелец фирмы уплывал “в командировку”,он оставлял фирму на юного клерка, и тот постигал азы торговли.

Однако юноша все больше чувствовал, как мало он знает. В детстве его не приняли в церковно-приходскую школу из-за невенчанных родителей, он учился у частных преподавателей и пополнял знания, проглатывая книги одну за другой. Однажды он даже сочинил очерк об обрушившимся на город урагане, очерк был опубликован в местной газете и понравился городской знати, которая собрала деньги и отправила автора учиться в североамериканскую колонию.

Осенью 1772 года Гамильтон прибыл в городок Элизабет-таун, штат Нью-Джерси, и год проучился в местной школе. Затем он безуспешно пытался поступить в Колледж Нью-Джерси (сейчас Принстонский университет) и был, наконец, принят в Кингс-колледж в Нью-Йорке (ныне Колумбийский университет). Там он продолжал писать, и в его статьях отчетливо проявился революционный дух, поддержка борцов за независимость страны от британской короны.

В 1775 году, после первых стычек американской армии с англичанами, студенты Кингс-колледжа вместе с Гамильтоном организовали вооруженный отряд. «Отважные» (“ Hearts of Oak ”) – так назывался отряд – захватили в Бэттери-парке несколько британских орудий, и городские патриотические власти, пополнив отряд бойцами, сформировали артиллерийский батальон, который возглавил Гамильтон в чине капитана.

Батальон провел удачные рейды в Нью-Йорке и его окрестностях, и на капитана Гамильтона обратили внимание военачальники американской армии. Однако молодой артиллерист отказывался от всех предложений штабной работы: он считал, что славу можно заслужить только на полях сражений.

Но от одного предложения он не смог отказаться: в 1777 году Джордж Вашингтон предложил ему стать его помощником. Четыре года Гамильтон, уже подполковник, служил, по нынешним понятиям, главой администрации президента. Он писал письма в Конгресс, губернаторам штатов, готовил приказы главнокомандующего генералам Континентальной Армии – так называлась армия юного государства, причем иногда эти приказы вместо Вашингтона подписывал сам Гамильтон. Столь важные обязанности, порученные Гамильтону, свидетельствуют о глубокой уверенности Вашингтона в его способностях. Взаимное уважение и доверие сохранилось и тогда, когда их контакты перестали быть такими частыми.

В 1780 году Гамильтон женился. Его женой стала Элизабет Скайлер, дочь генерала, по признанию Гамильтона,

«лучшая из жен и лучшая из женщин». За их недолгую совместную жизнь у них родилось восемь детей.

Работая у Вашингтона, Гамильтон не переставал думать о военной карьере. Война близилась к завершению, и исчезала возможность прославиться на поле брани. Помогла случайная размолвка с Вашингтоном, произошедшая 16 февраля 1781 года.

Главнокомандующий назначил помощнику встречу, на которую тот немного опоздал, встретив по дороге своего приятеля маркиза Лафайета. «Подполковник Гамильтон, вы заставили меня ждать вас десять минут, – сказалраздосадованный Вашингтон. – Вы относитесь ко мне без должного уважения». «Я так не считаю, но раз вы так говорите, нам следует расстаться», – ответилобиженный Гамильтон и вскоре подал прошение об отставке. Вашингтон безуспещно пытался сгладить обиду, но в конце концов сдался и назначил Гамильтона командиром пехотного батальона.

Под командованием Гамильтона американские военные формирования совместно с помогавшими американцам французскими войсками успешно участвовали в сражении 19 октября 1781 года у города Йорктаун, штат Вирджиния. Сражение закончилось пленением британских войск и фактическим окончанием войны. После войны Гамильтон служил в армии еще некоторое время и оставил службу в 1783 году в чине полковника.

В 1782 году, еще до окончания военной службы, Гамильтон был избран в Конгресс как представитель штата Нью-Йорк. Его главной заботой была финансовая бедность центральной власти. Согласно действовавшему тогда конституционному документу «Статьи Конфедерации», Конгресс не мог собирать налогиштатов или требовать от них денежной помощи. В результате армия оказалась без средств существования, солдаты месяцами не получали жалования и стали бунтовать.

Удрученный слабостью центральной власти, Гамильтон подготовил предложения об изменении «Статей Конфедерации». В его предложениях содержались многие положения будущей Конституции США, в частности, разделение законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти, а также наличие сильной федеральной власти, обладающей возможностью сбора налогов и содержания армии.

Возвратившись в Нью-Йорк, Гамильтон стал усиленно штудировать юриспруденцию и в 1783 году был принят в общество нью-йоркских адвокатов. Интересно, что, являясь убежденным республиканцем и активным участником американской революции, он, тем не менее, защищал права лоялистов, бывших на стороне англичан: все должны быть равны перед законом. Эти выигранные им процессы принесли ему мало денег, но упрочили мнение о его высокой квалификации.

С активной помощью Гамильтона был основан старейший в стране Банк Нью-Йорка, восстановлен бывший Кингс-колледж, ставший Колумбийским университетом. Он был одним из основателей Нью-йоркского обществаосвобождения рабов, которое боролось за запрещение работорговли и полное равноправие чернокожих афроамериканцев.

В 1787 году в Филадельфии был созван Конституционный конвент, целью которого была разработка основного закона страны, и Гамильтон стал активным участником работы конвента. Он остался верен своей идее – необходимости сильной федеральной власти. В предложенном им плане, наряду с сокращением прав штатов, были даже такие экстравагантные положения, как избираемые пожизненно президент и депутаты верхней палаты двухпалатного парламента. Предложение Гамильтона было отвергнуто, его заподозрили в скрытом монархизме.

В 1789 году Джордж Вашингтон стал первым всенародно избранным президентом страны и вспомнил о своем бывшем помощнике. Александр Гамильтон был назначен министром финансов и прослужил в этой должности пять лет. Именно на этой работе Гамильтон сделал самый значительный вклад в становление молодого государства, вклад, который позволил ему занять почетное место в когорте отцов-основателей Соединенных Штатов.

Одним из первых его мероприятий на министерском посту был билль о государственном долге, согласно которому все долги штатов передавались государству. Принятие этого закона повышало финансовый рейтинг государства у иностранных инвесторов, а главное – привязывало богатых кредиторов не к штатам, а к государству, делая их заинтересованными в стабильности федеральной власти. Предложение Гамильтона вызвало ожесточенную дискуссию, многие видные деятели, в частности, будущие президенты – государственныйсекретарь Томас Джефферсон и председатель палаты представителей Джеймс Мэдисон, были против. Гамильтону удалось уговорить их, заключив с ними сделку: оба они были представителями Вирджинии, и Гамильтон предложил расположить столицу нового государства на берегу протекавшего по их штату Потомака. Понимая важность для штата обладание столицей, оба деятеля согласились поддержать законопроект, который «со скрипом» прошелв Конгрессе. На десять лет, на время строительства новой столицы, ее функции должна была исполнять Филадельфия.

Неоспоримой заслугой Гамильтона стало создание Национального банка – ключевого учреждения финансовой политики государства. По предложению Гамильтона, новый банк не был полностью государственным: правительство владело правами лишь на двадцать процентов банковского капитала, остальное принадлежало частным вкладчикам. Тем самым был поставлен заслон государственному эмиссионному волюнтаризму: денег печаталось лишь столько, сколько требовалось для торгового оборота.

Гамильтона иногда называют «отцом доллара». Вместо многочисленных видов имевшей хождение валюты он ввел в повсеместное обращение доллар, причем именно благодаря Гамильтону мы радуемся десятичной денежной системе.

Министр финансов Гамильтон по сути исполнял обязанности премьер-министра: президент Вашингтон часто обращался к нему за советом и привлекал к решению вопросов, никак не входивших в компетенцию государственного казначея. Сторонники политики Гамильтона объединились в Федералистскую партию, приверженцы же Джефферсона и Мэдисона, ратовавшие за предоставление бóльших прав штатам, образовали Республиканскую партию. Республиканцы считали Британию основной угрозой республиканизму и предлагали объявить ей торговую войну. Федералисты же во главе с Гамильтоном видели в Британии главного торгового партнера. Курс Гамильтона одержал победу: в 1795 году между Британией и Соединенными Штатами был подписан долгосрочный торговый договор.

Между тем, над удачливым политиком постепенно сгущались тучи, и в какой-то степени он был виноват в этом сам. 34-летний Гамильтон вступил в любовную связь с 23-летней Марией Рейнольдс, и ее муж, угрожая тем, что сообщит об измене жене Гамильтона, заставил его заплатить за молчание. Как обычно бывает в таких случаях, вымогатель не успокоился и стал распространять слухи, что Гамильтон поделился с ним секретными сведениями. Оппоненты, среди которых был растущий политик-республиканец Аарон Бэрр, приступили к Гамильтону с распросами, и тот, категорически отвергая выдачу секретов, признался в греховной связи. Первый в истории страны политический секс-скандал замяли, Гамильтон продолжал работать, но пятно на его репутации осталось.

В 1795 году Гамильтон ушел в отставку с поста министра финансов и занялся адвокатской деятельностью, не прекращая участвовать в политической жизни страны. Вашингтон постоянно советовался с ним до окончания своего президентства, но вторым президентом стал Джон Адамс, который ненавидел Гамильтона за его влияние на Вашингтона и обвинял его в амбициозности и скандальности частной жизни.

Во время президентской избирательной кампании 1800 года Гамильтон предпринял отчаянные попытки не допустить избрания своего давнишнего противника – республиканца Томаса Джефферсона. Но Джефферсон был все-таки избран президентом, а вице-президентом стал Аарон Бэрр, по мнению Гамильтона, «опасно беспринципный человек».

В 1801 году нью-йоркский адвокат Джордж Иккер обвинил Гамильтона в попытке запугать противников. За отца вступился старший сын Гамильтона 19-летний Филипп. Последовала дуэль, и на дуэли Филипп был убит. От этого удара Гамильтон не оправился до конца жизни.

А до конца жизни Александру Гамильтону оставалось совсем немного – всего лишь три года.

Вице-президенту Аарону Бэрру дали понять, что ему не светит остаться на своей должности второй срок, поэтому на губернаторских выборах 1804 года он решил баллотироваться в губернаторы штата Нью-Йорк. Этому его намерению решительно воспротивился Гамильтон, публично назвав Бэрра "опасным человеком, которому нельзя доверить бразды правления". Выборы Бэрр проиграл, не без основания считая Гамильтона главным виновником поражения. Последовал обмен обидными письмами, после чего Бэрр вызвал Гамильтона на дуэль.

Дуэль была назначена на 11 июля 1804 года. Дуэлянты решили стреляться на том же месте нью-джерсийского берега Гудзона, где был убит Филипп Гамильтон. Это совпадение не было случайным: в штате Нью-Джерси участие в дуэлях каралось не так строго, как в Нью-Йорке, и выбранное место было излюбленной площадкой дуэлянтов.

Накануне дуэли Гамильтон написал: "Мои религиозные и моральные принципы решительно против практики дуэлей. Вынужденное пролитие крови человеческого существа в частном поединке, запрещенном законом, причинит мне боль. Если Господу будет угодно предоставить мне такую возможность, я выстрелю в сторону первый раз и, думаю, даже второй".

Обстоятельства дуэли до сих пор остаются неясными, однако общая картина представляется историкам следующей. Гамильтон стрелял первым, не желая попасть в противника, но не поднял пистолет вверх, а направил его выше головы Бэрра. Пуля со свистом пролетела над Бэрром и ударилась в ветку растущего позади дерева. Бэрр не понял намерения Гамильтона и решил, что тот просто промахнулся, поэтому он выстрелил и попал в живот Гамильтона. Гамильтон успел еще сделать второй выстрел, направив пистолет вверх, и упал.

Смертельно раненного Гамильтона переправили через Гудзон в дом его друга, где он, успев проститься с семьей, умер на следующий день – 12 июля 1804 года. Его похоронили на кладбище церкви Святой Троицы в Манхэттене.

Аарона Бэрра обвинили в убийстве, но до суда дело не дошло, он продолжал оставаться вице-президентом до конца своего первого срока. Однако на второй срок президент Джефферсон его не включил в номинацию, и на этом его политическая жизнь прекратилась. Нью-Йорк сохранил благодарную память о своем великом сыне. Его по праву можно так назвать: он родился не в Нью-Йорке, но вся его жизнь и деятельность была связана с этим городом, поэтому почти во всех его районах есть улицы и площади, носящие имя Гамильтона. И только ему здесь поставлено такое количество памятников – четыре.

В Центральном парке в 1880 году был установлен первый памятник Александру Гамильтону на открытом воздухе (первый памятник внутри помещения появился еще в 1835 году, но сгорел в этом же году во время Большого пожара города). Скульптор Карл Конрадс выбрал для скульптуры и пьедестала гранит и изобразил Гамильтона в спокойной позе, как бы беседующим со слушателями.

Александр Гамильтон: отец американской финансовой системы

Его характерный остроносый профиль на десятидолларовой купюре известен очень многим. Кто-то может и не знать, кому принадлежит этот профиль, но все понимают: этот человек сделал что-то очень важное для Америки, добился больших успехов. А между тем, биография Александра Гамильтона весьма далека от понятия благополучия, да и вся его жизнь подтверждает слова, однажды сказанные этим человеком: «Не всё в жизни мы выбираем. Есть вещи, выбирающие нас».

Начало пути Александра Гамильтона

Александр Гамильтон (Alexander Hamilton) был внебрачным ребёнком, родившимся на небольшом острове Невис в Карибском море. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению, когда же он появился на свет. Сам Гамильтон указывал обычно 1757 год, но в некоторых документах он же записывал и 1755-й. Отец, некоторое время сожительствовавший с матерью, вскоре бросил её, а когда мальчику было 13 лет, ушла из жизни и она.

Спасло Александра то обстоятельство, что с малых лет он оказался умным, сообразительным ребёнком. Учителя начальной школы обратили внимание на его литературные способности. Родной дядя Гамильтона по матери, довольно состоятельный по местным масштабам человек, взял шефство над толковым племянником, и отдал его в хорошую школу.

Его натура всегда отличалась честолюбием и жаждой славы. Движимый такими чувствами, молодой Александр прибыл в Нью-Йорк с рукописями своих стихов, ощущая себя знаменитым поэтом.

Но издатели не разделили с юношей его надежд! Он не унывает, поступает в колледж, и через два года блестяще его заканчивает. В это время в стране назревает буржуазная революция, которая приняла в итоге форму войны за Независимость . Вспыльчивый, честолюбивый Гамильтон вспоминает свой талант, и пишет несколько ярких, запоминающихся памфлетов, в поддержку идеи независимости от Британии.

Разгорается война, и надежды юноши на успех, теперь уже военный, вспыхивают с новой силой. Сколотив отряд ополченцев, он вступает в молодую армию Джорджа Вашингтона , сдаёт экзамены и получает звание лейтенанта артиллерии. Попутно знакомится с самим Вашингтоном, ставшим впоследствии первым всенародно избранным Президентом США . Так началась политическая карьера Александра Гамильтона.

От министра финансов до дуэлянта

Джордж Вашингтон заметил молодого, сообразительного капитана, и предложил ему должность своего адъютанта, а по совместительству - секретаря. С одной стороны, Александр был обрадован, с другой - он видел, что его мечта о военной славе тает. На четыре года он погрузился в бумаги, депеши, прошения. Такая деятельность не нравилась его энергичной натуре, но здесь, возле Вашингтона, он стал известен многим влиятельным людям. Здесь же он начал вникать в существующие финансовые проблемы молодой страны.

Положение секретаря при самом Вашингтоне позволило Гамильтону удачно жениться на дочери известного генерала. Эта женитьба во многом решила его собственные финансовые проблемы. Надо сказать, что личность этого незаурядного человека всегда привлекала женщин, что впоследствии сыграло с ним злую шутку.

Гамильтон делает ещё одну попытку развить военную карьеру; благо, к тому времени он уже имел чин полковника. Но, увы, война заканчивалась, а перспектива стать тыловым военным молодому человеку не нравилась.

Он сдаёт экзамены на звание адвоката и становится судьёй. Параллельно пишет статьи, памфлеты, занимается политическим анализом. Как сказали бы сейчас, в Нью-Йорке он становится видным политологом.

В этот период Гамильтон создаёт множество статей, ставших, по сути, ключевыми в сборнике «Федералист». На основании этого сборника вскоре была написана Конституция США , под которой стояла подпись и самого Гамильтона.

А в 1789 году Александр Гамильтон достиг своей мечты о славе и карьере. Он стал первым в США министром финансов при президенте Вашингтоне!

На этой должности сделал многое, в том числе, ввёл в обращение доллар как единую валюту, инициировал создание Центрального банка, разрабатывал налоговую систему, ввёл акцизы на спиртное, выпустил первые в стране акции Государственного займа.

В эти же годы много работал над созданием первой в Америке политической партии, внёс важнейший вклад в формирование правительства первого Президента. Являлся сторонником жёсткой централизованной власти. Он впервые заговорил о том, что США должны становиться промышленной страной, а не аграрной, как традиционно считалось.

Политическую карьеру Гамильтона сгубила его страсть к женщинам. Он стал жертвой мошенников, шантажировавших министра внебрачной связью. Этот шантаж стоил ему должности.

Уйдя из политики и в очередной раз поклявшись никогда ею не заниматься, Александр отдался любимому делу - сочинительству памфлетов. Возможно, по причине прожитых лет, а может, из-за превратностей судьбы, его сочинения стали отличаться особой желчью и ненавистью к противникам.

А беды прочно стали его спутниками. В 1801 году погиб на дуэли сын, причём поводом для неё стало оскорбление убийцей самого Гамильтона. Вскоре лишилась ума дочь… Александр стал часами пропадать в церкви, а отдых для души находил на садовом участке.

В 1804 году, уже при Президенте Джефферсоне , в Нью-Йорке разгорелась кампания по выборам губернатора. Одним из претендентов был Аарон Бэрр, давний знакомый Гамильтона. К тому времени Александр уже успел с ним поссориться, и напечатал в газетах ряд грязных памфлетов, направленных против Бэрра. Последний вызвал нашего героя на дуэль.

Они стрелялись 12 июля 1804 года. Гамильтон был смертельно ранен, и умер на следующий день.

Когда начались хлопоты, связанные с погребением, оказалось, что денег у погибшего почти нет, а есть только долги. Сильные мира сего устроили ему пышные похороны, но потом с трудом удалось сохранить за семьёй хотя бы дом.

Сейчас Америка считает его одним из своих основателей. Памятники Гамильтону установлены во многих городах страны, а недавно в Нью-Йорке, на Бродвее, по мотивам его жизни поставлен мюзикл.

ГАМИЛЬТОН, АЛЕКСАНДР (Hamilton, Alexander) (1755–1804), выдающийся государственный деятель и первый министр финансов США. Родился на острове Невис в Британской Вест-Индии 11 января 1755. Отец Гамильтона оставил семью, его мать умерла, когда мальчику было 13 лет. Чтобы заработать на жизнь, он поступил на работу в счетоводческую контору. В 1772 перебрался в Америку и на следующий год поступил в Кингз-колледж (ныне Колумбийский университет), где после года учебы получил степень бакалавра искусств.

В колледже он начал писать политические статьи для «Нью-Йорк джорнэл». Прежде чем ему исполнилось двадцать лет, опубликовал два памфлета – Полное оправдание мер, предпринятых Конгрессом, в ответ на обвинения их противников и Ответ фермеру , которые были изданы, по обычаю того времени, анонимно. Это была полемическая реакция на весьма популярные статьи С.Сибери, вышедшие под псевдонимом «уэстчестерский фермер». Памфлеты Гамильтона, появившиеся в критические для отечества годы (1774–1775) и содержавшие энергичную защиту американских колоний от притязаний Великобритании, стали важным вкладом в литературу Американской революции. Эти памфлеты, основанные на четком знании принципов конституции Великобритании и отличавшиеся остротой и логичностью аргументации, выявили лучшие черты Гамильтона-полемиста и произвели сильное впечатление на современников.

В начале войны с Великобританией он сформировал артиллерийскую роту и стал ее капитаном. Вскоре привлек внимание генерала Н.Грина, который представил его Дж.Вашингтону, главнокомандующему американской армией. В марте 1777 Вашингтон, на которого произвели впечатление личные качества молодого офицера, назначил его своим адъютантом в звании подполковника. Знание французского языка и литературные способности нового адъютанта представляли исключительную ценность для Вашингтона, и Гамильтон оставался на этом посту около четырех лет. Участвовал в осаде Йорктауна в 1781, по приказу Вашингтона возглавил штурмовую группу.

После войны Гамильтон занялся юридической практикой в Нью-Йорке, но не мог оставаться в стороне от политики. В качестве члена Континентального конгресса в 1782–1783 убедился в его неэффективности и стал энергичным сторонником общенационального союза и сильного центрального правительства. Был также участником безрезультатно завершившегося Аннаполисского конвента 1786, а через год одним из трех делегатов от Нью-Йорка на Конституционном конвенте в Филадельфии. Если Гамильтон и не внес существенного вклада в создание федеральной конституции, то вполне возместил это ее защитой в прессе и в ходе Ратификационного конвента в штате Нью-Йорк. Он стал на защиту конституции, несмотря на критическое к ней отношение, по двум причинам. Во-первых, ему пришлось, пусть неохотно, признать, что ничего лучшего в сложившихся обстоятельствах не могло получиться. Другой причиной было опасение, что если конституция будет отвергнута, стране грозит, как сам он выразился, еще больший «раскол, анархия и страдания». Через две недели после подписания конституции Гамильтон опубликовал в нью-йоркской «Индепендент джорнэл» от 2 октября 1787 свою первую статью в ее защиту. Другие статьи печатались там же и в других нью-йоркских газетах до апреля 1788, когда все они, включая четырнадцать (№№ 10, 14 и 37–48), написанных Дж.Мэдисоном, и пять (№№ 2–5 и 64), написанных Дж.Джеем, были опубликованы в сборнике под названием Федералист .

Из 85 записок в Федералисте лично Гамильтону принадлежит 51 (№№ 1, 6–9, 11–13,15–17, 21–36, 59–61 и 65–85), и три (№№ 18–20) написаны совместно с Мэдисоном. Авторство двенадцати записок (№№ 49–58, 62 и 63) не установлено, но они были написаны либо Гамильтоном, либо Мэдисоном. В любом случае основная часть текста Федералиста принадлежит Гамильтону, которого можно считать автором труда, признанного классическим в политической науке и воспроизведенного в многочисленных последующих изданиях и переводах.

Гамильтон сыграл решающую роль в ратификации конституции штатом Нью-Йорк на конвенте в Покипси в июне 1788. Около двух третей делегатов конвента были настроены против конституции. Ратификация казалась безнадежной задачей, но Гамильтон, проявив исключительное ораторское искусство, сумел изменить мнение примерно дюжины делегатов. Окончательный итог голосования оказался в пользу ратификации с незначительным перевесом: тридцать «за» и двадцать семь «против».

Федеральная конституция вступила в силу после инаугурации президента Вашингтона в апреле 1789. 34-летний Гамильтон принял предложение стать министром финансов, поскольку, как выразился в письме от 2 мая 1797, «считал себя обязанным помочь в запуске механизма правительственной власти». Он находился на этом посту (который рассматривал, к неудовольствию государственного секретаря Джефферсона и других членов правительства, как своего рода премьерство) в течение более пяти лет, подав в отставку в январе 1795.

Гамильтон ликвидировал царивший в то время валютный хаос, учредил доллар в качестве основной денежной единицы и обеспечил чеканку золотых и серебряных долларов в соотношении 15:1, изменившемся в 1834 на 16:1. Он убедил Конгресс взять на себя ответственность за выплату как долгов штатов, скопившихся за годы войны, так и долгов Конфедерации. Общая их сумма была достаточно высокой и составляла ок. 75 млн. долл., но, как подчеркнул министр финансов в докладе Конгрессу 14 января 1790, ее необходимо выплатить, чтобы обеспечить доверие новому правительству США. Гамильтон основал центральный банк – как для хранения вкладов, так и для предоставления кредитов. Этот первый банк открылся в 1791, располагая начальным капиталом в 10 млн. долл., и пользовался столь большим успехом, что его билеты имели хождение по номиналу, а размер дивидендов составлял 8%. В течение двадцати лет, вплоть до окончания срока действия его устава в 1811, Первый банк США, как и предполагал Гамильтон, служил финансовой базой быстро развивавшейся экономики. В своем знаменитом докладе о промышленных товарах 5 декабря 1791 министр финансов предложил установить тарифы на импорт, предназначенные в основном для защиты молодой промышленности США; он был убежден, что «Американская империя» добьется мощи и процветания скорее как индустриальная, чем аграрная экономическая система. Но эта часть его программы не была принята Конгрессом.

После отставки с поста министра финансов он вернулся в Нью-Йорк и посвятил себя семье, в которой было уже семеро детей, и успешной юридической практике. Его единственной общественной деятельностью в эти годы, помимо оказания помощи Дж.Вашингтону в составлении его Прощального послания (1796), была служба в армии в 1798 в чине генерал-майора в ходе необъявленной войны с Францией.

Президентские выборы ноября 1800 закончились ничьей между Джефферсоном и Бэрром, и решение исхода выборов было передано в палату представителей, – ситуация, вызвавшая у Гамильтона ужас. Для него это было выбором из двух зол – между «демагогичным» Джефферсоном и «презренным» Бэрром, «болезнью» и «ядом» демократии. Гамильтон недолюбливал Джефферсона по политическим мотивам, что же касается Бэрра, то к нему он питал личную неприязнь, и настолько глубокую, что мог написать в частном письме в 1792: «Я считаю своим религиозным долгом препятствовать его карьере». Избрание Бэрра президентом, заявил он, «опозорит нашу страну», и в 1800–1801 он использовал все свое влияние, чтобы помешать этому. «Ради Бога, – взывал он в одном из писем (22 декабря 1800), – не делайте Федералистскую партию ответственной за возвышение этого человека!» Таким образом, волей-неволей Гамильтон содействовал избранию Джефферсона. Однако победа демократов-республиканцев была для него настоящей трагедией. В июне 1804 вице-президент А.Бэрр, которого информировали об уничижительных высказываниях Гамильтона в его адрес, потребовал объяснений или публичного извинения. Гамильтон, в состоянии глубокого отчаяния и явно не способный на извинения, принял вызов Бэрра на дуэль. Она состоялась ранним утром 11 июля 1804 на берегу реки Гудзон в Уихокене (шт. Нью-Джерси). Гамильтон не стрелял и был убит, и это разрушило карьеру Бэрра.