Ссср был самой читающей страной в мире. Ссср, был ли он самая читающая страна в мире

СССР, несомненно, был одной из самых читающих стран на планете. Практически на любом снимке советского общественного транспорта разглядишь пассажира с газетой в руке.

Тиражи книг заметно превосходили нынешние. Если сейчас серьезное исследование покидает типографию в количестве 1000-2000 экземпляров, то в СССР и 50 тысяч не были пределом. Тиражи тонких детских книжечек достигали миллиона или двух. В 1988 году в СССР напечатали в общей совокупности 1 миллиард 150 миллионов книг художественной направленности, тогда как в России 2008 года – только 304 миллиона.

Впрочем, книжный рынок нельзя измерять исключительно объемом тиражей. Так, в 1988 году в СССР вышло 10 с половиной тысяч наименований художественных книг, а в России образца 2008 года – уже 31 тысяча. Современная Россия уверенно опережает СССР по ассортименту книг в области искусства, медицины и спорта, образования и культуры, экономики. Конечно, мы серьезно уступаем СССР в области технической и сельскохозяйственной литературы, но в естественнонаучной сфере почти сравнялись.

При кажущемся изобилии витрины книжных магазинов в Советском Союзе выглядели опрятно, но бедненько. Мало кого интересовали сборники решений партийных съездов и «Малая Земля» незабвенного Леонида Ильича. «Преобладали бодрая сельхозпоэзия и производственная проза местного розлива, хотя встречались и кое-какие проверенные авторы из стран народной демократии. Память не сохранила их имен; похоже, все они имели удивительное свойство забываться в ту же секунду, когда случайный посетитель магазина стыдливо отводил глаза от полок», – резюмирует Р.Арбитман. За приличные книги для домашней библиотеки разворачивалась настоящая война. Мы выяснили, какими путями в простые семьи попадала действительно стоящая литература.

Макулатура в обмен на книги

В 1974 году в Советском Союзе стартовал эксперимент по обмену макулатуры на книги. За каждые 20 килограммов сданного бумажного «хлама» в пункте приема сырья клиенту выдавали специальный талончик, который затем «отоваривали». За классический двухтомник приходилось отдавать уже 40 килограммов бумаги. «Понятно, разумеется, что тот, кто не хотел сдавать макулатуру, мог купить эти талончики у юрких старикашек, которые сдавали макулатуру тоннами. То есть макулатурные талоны были чем-то вроде суррогатной валюты. Мы, кстати, в детстве, под видом пионеров, выполняющих поручение пионерской дружины, шерстили дома на предмет макулатуры, которую потом сдавали, а талончики продавали», – делится воспоминаниями один из популярных российских блогеров.

Пионерам открывали далеко не в каждой квартире, но бабушки без сожаления расставались со старыми газетами. Особенной популярностью пользовались картонные коробки. Их приходилось выпрашивать в магазине, но такое вторсырье сразу давало много веса. Пункты приема работали по разному графику: в Ленинграде – с 13 до 21 часа, в Ашхабаде – с 9 до 19 часов. В рамках «макулатурной» серии в СССР успели издать 117 наименований книг. Среди них – произведения Дюма, Верна, Сабатини, Тынянова, Купера, Киплинга, Экзюпери, Родари, Штильмарка, Драйзера, Фейхтвангера, Сенкевича. Большим спросом пользовались детективы, приключенческие и исторические романы. Один житель Киева решил собрать все книги Мориса Дрюона о французских королях, для чего отправил в пункт вторсырья полные собрания сочинений Ленина и Горького.

Татьяна Дервиз рассказывает о случаях, которые имели место в Ленинграде: «…человек на такси привозит 100 кг редких дореволюционных изданий, но в плохом состоянии, и радостно получает взамен талон на “Королеву Марго”». На книжках, выдаваемых в обмен на макулатуру, печатался знак с «елочкой», означавший, что том изготовлен из вторичных материалов. Государство заявляло, что 60 килограммов макулатуры спасают от вырубки одно дерево. В рамках плановой экономики подобные акции решали сразу несколько проблем – они помогали беречь ресурсы, снабжали граждан качественной литературой, очищали антресоли от ненужного мусора. Вадим Костров, отвечавший в ЦК КПСС за типографии, свидетельствует, что в СССР регулярно сталкивались с дефицитом древесного сырья: лучший лес отправлялся на шпалы и крепи для шахт, а уж только потом наступала очередь бумажной промышленности.

Черный рынок

Дефицит качественной литературы подстегивал спекуляции. Многие интеллигенты тратили на книги чуть ли не половину зарплаты. Так, за «Альтиста Данилова» и «Мастера и Маргариту» в начале восьмидесятых просили по 35 рублей. В каждом крупном городе возникала стихийная книжная «толкучка». В Горьком (современном Нижнем Новгороде) она располагалась у стен Печерского монастыря. Книгу Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» приходилось в разговорах называть «Таинственным островом». В Москве любители редких книг собирались на Кузнецком Мосту. За сборник Мандельштама из серии «Библиотека поэта» в центре столицы просили 250 рублей. Двухтомник Цветаевой оценивался в 50 рублей. Сборники Агаты Кристи «уходили» за 30-40 целковых. У Андрея Вознесенского не зря родились проникновенные строки:

Попробуйте купить Ахматову.

Вам букинисты объяснят,

что черный том ее агатовый

куда дороже, чем агат.

В 1976 году на Кузнецком неожиданно для всех появились братья Вайнеры, желавшие полюбопытствовать, пользуется ли популярностью их очередной роман «Эра милосердия». Часто на рынок приходили алкоголики, которые под важным предлогом («трубы горят») расставались с ценными книгами за относительно небольшие деньги. Иногда здесь появлялись сотрудники КГБ. Но главным местом паломничества книголюбов стали Ленинские горы. Милиция гоняла спекулянтов, но они продолжали собираться недалеко от метро. Местные продавцы налаживали связи с республиканскими издательствами, чтобы первыми получать редкие издания.

Книжный бум в СССР совпал с относительным ростом доходов населения, и в 1970-е годы семейная библиотека стала поводом для гордости наряду с наборами чешского хрусталя, югославской стенкой и финской сантехникой. «Это смотрелось не только показателем культурности (или, по крайней мере, тяги к ней) и достойным украшением интерьера, но еще и свидетельством сноровки, хватки хозяев, умевших доставать дефицитные книги. А дефицитным было практически все художественное, все, кроме завалившей склады и прилавки партийно-пропагандистской нуди, с бессчетными разоблачениями империализма, сионизма и прочих вражеских “измов”», – пишет о феномене домашних библиотек М.Немченко. И доставали! Например, роскошная 12-томная серия Дюма в красном переплете ценилась до безумия дорого: за одну книжку просили по 300, а то и по 500 рублей.

Л.Светлаков пишет, что книги из цеха в цех перевозились в сопровождении милиционеров, но часть тиража все равно разворовывалась. Рабочие выносили из типографии переплет и листы текста, а дома сшивали их по ночам.

Поездки в дальние края

Идеологический прессинг на окраинах Советского Союза был заметно слабее, чем в центре, и республиканским издательствам разрешалось выпускать произведения иностранных авторов. Фицджеральда, Ремарка и подобных им писателей охотно печатали в среднеазиатских республиках. Туристы и альпинисты часто возвращались оттуда, нагруженные книгами, или отправляли домой увесистые посылки. Появилось устойчивое выражение «среднеазиатский Дюма», и выпущенный под южным солнцем томик «Королевы Марго» неожиданно всплывал в Ленинграде или Киеве.

Еще одной культовой точкой на карте для книжных собирателей в 1970-е годы стал Кишинев. Вероятно, на относительной свободе издания сказался тот факт, что Леонид Брежнев некоторое время работал в Молдавии на руководящих постах. Издательство «Лумина» освоило серию «Мир приключений». В Кишиневе издавали Майн Рида и Стивенсона. Качество бумаги хромало, как и в других региональных издательствах, но на черном рынке всю продукцию отрывали с руками. Именно Молдавия и Средняя Азия поставляли в центр романы об авантюристке Анжелике. Виктор Мясников пишет, что Госкомиздат ограничивал подобный «коммерческий» выпуск 80 изданиями в год, и тогда шли на хитрость: «Фенимор Купер мог идти как детский писатель или зарубежный классик, а сборники отечественных детективов приурочивались, например, к очередному юбилею советской милиции и шли по темплану общественно-политической литературы».

Иногда книжки поэтов Серебряного века попадались и в русской глубинке, куда тоже отправлялись страждущие. «Никогда не забуду огромный и оттого недешевый том Хлебникова, выловленный в селе Тепловка Новобурасского района Саратовской области: продавщица, выбивая чек, смотрела на меня с сочувствием, как на инвалида», – вспоминает Р.Арбитман. По стране плавали «…кишиневский Грэм Грин и петрозаводский Жюль Верн, алма-атинский Артур Конан Дойл и кемеровский Карел Чапек, минский Курт Воннегут и ижевский Федор Достоевский». Многие обзаводились дефицитными изданиями за границей. Редкие книги – «Поющие в терновнике», «Американская трагедия» – попадали в магазины «Советская книга», находившиеся в странах социалистического лагеря, либо в торговые точки советских военных городков.

Подписка на книжные серии

Верным способом удовлетворить книжный голод считалась подписка на многотомные издания. С 1967 по 1977 год в СССР выходила «Библиотека всемирной литературы», включавшая в себя 200 томов. Тираж в 300 тысяч экземпляров (затем увеличенный почему-то именно до 303 тысяч) казался небольшим для огромной страны, и среди книголюбов ходили легенды, что две сотни томов кто-то обменял на «Москвич». Сейчас на интернет-аукционах коллекционную серию БВЛ можно приобрести за 60-70 тысяч рублей.

«Библиотеку всемирной литературы для детей» выпускали с 1976 по 1987 год, в серии было 50 томов. На миллионную Самару в 1975 году выделили всего 200 подписок, и родители, желавшие разнообразить кругозор своих детей, начинали дежурить у дверей книжных магазинов за три дня. В 2015 году некогда раритетную серию предлагают за 10 тысяч рублей. С 1936 выходила «Библиотека приключений», в просторечии книги этой серии называли «рамочками» из-за узнаваемого оформления.

В книжных магазинах оформляли подписку и на собрания сочинений отдельных авторов. Сергей Мнацаканян вспоминает, как в 1989 году стоял в очереди за пятитомником Пастернака. По этому случаю Книжную лавку писателей на Кузнецком Мосту осаждали литераторы. «Заняли места в очереди и писатели, представлявшие так называемые «патриотические силы». Они язвительно переспрашивали друг друга, видимо, стесняясь своего присутствия в этой очереди за пятитомной подпиской на чуждого им «русскоязычного» поэта, что это за овощ такой — «пастернак», не то сельдерей, не то патиссон, но все равно стояли. Очевидно, их волновали не писания Бориса Леонидовича, а рыночная стоимость подписки». Александра Бараш называет подписные серии среди ярких пятен своего детства: «…синий Конан Дойль, черный Стивенсон, желтый Карел Чапек, их стройная соразмерность украшала верхние полки; на первой – плескалось солярисом живое море “научной фантастики”». Вячеслав Глазычев среди любимых серий юности вспоминал полученных по подписке Тургенева и Диккенса.

Ради талантливых произведений выписывали толстые литературные журналы, вырывали из них нужные страницы, собирали несколько номеров и подшивали. Состоящий из отдельных «тетрадок» роман занимал почетное место на книжной полке. Часто редакция ведомственных журналов принималась печатать детективные сочинения, и число подписчиков мгновенно росло. Так, сугубо нишевый журнал «Человек и закон» печатал популярного писателя Юлиана Семенова, и люди спешно пролистывали сухие статьи в поисках имени любимого литератора.

Книжный дефицит, сопровождавший жителя Советского Союза вплоть до последних лет перестройки, давно исчез как явление. Домашние библиотеки, яркая черта советской повседневности 1960-1980-х годов, все чаще оказываются на помойках. Мокнут под дождем Чехов и Стендаль. В «продвинутых» подъездах жильцы организуют полочки по обмену книг. Литератор Дмитрий Бавильский в одном из своих произведений замечает: «Кому сейчас нужен Диккенс в 30 томах?» Современные школьники уже не разделят восторга 12-летнего пионера, обменявшего 20 килограммов макулатуры на «Трех мушкетеров».

Павел Гнилорыбов,

историк-москвовед, координатор проекта «Моспешком»

Эти заголовки периодически появлялись в газетах. И на самом деле читали очень много. Чтобы что-то читать, надо было это что-то иметь. Вот тут и зарыта собака.

Тогда, да и сейчас принято освещать жизнь, имея в виду города-миллионники. Но это совсем далеко не то, за 100-200 км от них. Итак берем город военно-промышленный с населением около 180 тыс. человек. Время действия 70-е годы.

Понятно, что книги приобретаются в книжных магазинах, которые имели редкое название- Книги. Обычных, подписные издания (зачастую это был просто отдел в книжном магазине) и букинист. Но, опять же, это в миллионниках. В нашем случае- это несколько магазинов с вариантами вывесок- книги, военная книга, детская книга и пр. Отдельный прилавок представлял КПСС. Там было все о Ленине, партии, материалы съездов, открытки, плакаты и прочие руководства строителей коммунизма. Причем прилавок был всегда, вне зависимости от направленности магазина. В детской книге Манифест коммунистической партии тоже продавался.

Спец. литературу мы опустим.

Художественная. Отдельными томиками можно было найти очень многое. Евгений Онегин. Преступление и наказание. Буратино. Чипполино. Мертвые души. И далее по списку. Хотя некие популярные книги просто так на полках не стояли, Трех мушкетеров надо было поискать.

Вот с собраниями сочинений была большая проблема. Всего на всех не хватит. Так и тут- подписывались по списку. Стояли в очереди ночами, чтобы подписаться на Агату Кристи, Антологию современной фантастики или Чехова.

Магазина Букинист в городке не было, потому об этом и не будем.

С книгами. кажется все. Теперь журналы. Там печатались в основном советские авторы, но были и специальные издания, например -Иностранная литература. Подписаться на такие журналы тоже было нелегко. Журналы собирались и хранились. Некоторые вырывали из журнала страницы с нужным произведением и переплетали, получалась книжка.

А, вот теперь самое интересное- то, что не печаталось, но читалось. Самиздат.

Если кто не в теме, то привычных сегодня ксероксов, принтеров, компьютеров не было. Размножение какой-либо печатной информации в домашних условиях было делом сложным- фотоаппарат и пишущая машинка. Камера была у многих, а, вот, машинка просто так не продавалась, ибо вдруг вы на ней антисоветские листовки бы печатали. Но все же находились люди, имеющие этот чудо-агрегат дома. Мало того, они еще размножали некую литературу. В машинку вставлялся эдакий датский многослойный бутерброд- лист бумаги (очень тонкий), лист копировальной бумаги, опять лист бумаги и т.д. Так доходило до 6-7 копий. Понятно, что какие бы ни были тонкие листы, последняя копия была еле видна и почти не читаема.

ВСПОМНИЛ ТЕЗИС: “СССР- САМАЯ ЧИТАЮЩАЯ СТРАНА В МИРЕ” И ЗАДУМАЛСЯ…

Недавно где-то попалась очередная статья о достижениях нашей страны в эпоху развитого социализма, где одним из главных автор назвал то, что СССР в мире считалась “ самой читающей страной” не больше, не меньше. Да, именно это утверждение на протяжении многих лет, академически вбивалось с младых ногтей и до седин всем гражданам страны Советов, и всем сочувствующим народам на планете. Но пожалуй впервые у меня возник червячок сомнения,- а откуда такая статистика, по каким критериям считали “начитанность”?
Читать я начал рано, в шесть лет я уверенно, не по слогам но вслух, читал своим близким сказки народов мира, иногда очень громко и с ошибками, но в начале 70-х мои лекции заменяли отсутствие телевизора и помогали развивать зрительную память и моторику речи. Я это к тому, что я не только научился, но и полюбил читать и читал все подряд, от газетных отрывков до толстых научных книг по медицине, благо у тетушки- психиатра их было в достатке. Но это так, лирическое отступление, теперь по сути.
Уметь и любить читать, как известно, мало. Нужно еще то, что можно и нужно читать, а именно- книги и конечно же, книги разные и много, и вот тут-то при советской власти и возникала проблема потому, что книга в СССР, особенно хорошая, как и все более-менее ценное была в разделе “дефицит” и счастливы были те, кто имел возможность эту проблему минимизировать. Конечно существовали библиотеки, начиная от школьной и так далее, в каждом районе города их было немало, это правда, но книжный фонд был строго одобрен цензурным отделом ЦК КПСС, а наиболее популярные книги всегда были “на руках” так, что лично для меня библиотека никогда не была источником пополнения жажды чтения.
Удачей считалась дружба с детьми из интеллегентной семьи, там можно было на денек взять почитать что- нибудь из подписных изданий, в основном распространяемых через партактивы и первички на местах, это и библиотеки ЖЗЛ, и Иностранная литература, и сборники сочинений классиков. Надо отметить, что в то время было ОСОБОЕ отношение к книгам, для них на полках отводилось самое почетное место, даже главнее хрусталя, чем подчеркивался особый статус хозяев дома!
Еще в то наивно-прекрасное время, в бытность мою пионером, привычным занятием для детей возраста от 9 до 14 лет был сбор макулатуры, причем организованно, под эгидой соревнования на уровне школы, с подведением итогов и награждением победителей. Это целая отдельная глава, по этому я не буду сильно отвлекаться, отмечу только, что для меня сбор старой бумажной рухляди стал “Клондайком” золотого фонда мировой литературы, когда разбирая завалы на складе заднего двора школы я находил потрепанные, часто без обложки книги и брошюры, которые никогда не купил бы в местном КОГИЗЕ. В пачках бумажного вторсырья попадался сэр Вальтер Скотт и Джон Стэйнбек, Стивенсон и Марк Твен, альманах “Искатель” и много, много того, что надолго забирало в плен юную душу, и заставляло покидать мир действительности, часто в ущерб успеваемости…
Удивляюсь я еще и потому, что взрослея я так и не встречал книг, даже тех, которые изучались в рамках школьной программы по литературе, в свободной продаже, надо было где-то ДОСТАВАТЬ абонемент, еще был путь- сдать в особый пункт приема 25 кг. макулатуры и получить “талон на Дюма” или еще какого нибудь классика, а на черном рынке хорошая книга стартовала с отметки 10р. за корешок. Был еще самиздат, но это уже особая литература, зачастую под грифом “запрещенка”- Солженицын, Булгаков, Бунин, Апулей и тп., что по меркам Отдела пропаганды ЦК КПСС носило идейно-ущербный подтекст.
Еще одним источником хорошей литературы, как ни странно, было братское зарубежье, например Болгария, где издавались прекрасные книги на русском языке.
Помню, в 1974 году мой папа привез из Софии три чемодана книг! Представьте себе запах свежеизданных, в лидерине и золотом тиснении переплетов томов Стендаля, Шарля Де Костер, Джека Лондона и других классиков мировой литературы! Правда поначалу удивляло наличие ударений над каждым словом, но потом быстро привыкнув уже не обращаешь на это внимание, захваченный сюжетами, страстями и приключениями, оформленными и иллюстрированными лучшими художниками-иллюстраторами. А какие переводы?! Не даром говориться- хороший переводчик в прозе- соавтор, в поэзии- конкурент))
Наверное мне повезло, удачно сложилось в плане того, что моя жажда чтения всегда была утолима, но в целом вряд-ли дело было таким, каким его рисовали идеологи и статистики позднего СССР. Например даже с учебниками в школах того времени дело обстояло так, что они передавались через школьную библиотеку, под ответственность родителей, от старших классов в классы младшие, а новые если и можно было купить, то только по блату, или за большие комиссионные. Зато на полках книжных магазинов было полно книг многочисленных авторов, разного формата и толщины, но которых почему-то никто не покупал и не читал, ну разве что на лектории по поводу празднования очередной победы коммунизма где нибудь в Африке. Еще поражала плодовитость Вождя всех команчей В.Ульянова, вот уж поистине, наверное самый издаваемый автор советского периода, самый цитируемый, но при этом и САМЫЙ НЕЧИТАЕМЫЙ потому, что в каждом учреждении на самом видном месте ровной монолитной колонной стояли прекрасно изданные тома его творчества, еще и с комментариями, мда-уж.
Слава Богу и эпоха сменилась, мы выросли, но книги все так же прекрасны и волнующи, и наконец-то доступны всем, и даже не только в печатном виде.

Любите книгу- источник знаний
М. Горький.

СССР был самой читающей страной мира. Книги, журналы, газеты печатались миллионными тиражами. Ни одна страна не могла похвастаться такими цифрами. Но парадокс – в Советском Союзе книга входила в разряд дефицита. Классики литературы были не в почете, частично из–за своей доступности, частично благодаря школе. Классикам марксизма–ленинизма и книгам “колхознозаводского” жанра с читателями повезло еще меньше. У людей пользовалась спросом другая, легкая литература. Но такие наиболее востребованные книги выходили недостаточными тиражами…

Дефицит породил моду на такой феномен, как коллекционирование книг. Не для чтения, нет, а для того, чтобы обладать. Модным стало иметь много книг для создания имиджа интеллектуала и просто домашнего интерьера. Зачастую по велению моды стояли в квартирах советских граждан ряды томов классиков, которые никто не читал, стояли для красоты и престижа. Этот «книжный голод» также выдавался за тягу народа к чтению.

Зимой 1975 года были подведены итоги всесоюзного эксперимента по обмену макулатуры на дефицитную литературу. О том, как граждане самой читающей страны мира снабжали себя духовной пищей,— обозреватель "Власти" Евгений Жирнов.

"Друг! Дай моему брату отца и сына"

Много лет назад в киножурнале "Фитиль", которому официально было разрешено бичевать отдельные недостатки, возникающие в ходе социалистического строительства, появился сюжет против, как тогда выражались, "блатовства".

Клиент, пообедав в ресторане, предлагает официанту вместо денег расплатиться записками к людям, распределяющим дефицитные товары. В числе прочих он пишет такую записку: "Друг! Дай моему брату отца и сына". В то время никому не требовалось объяснять, что речь шла о романах отца и сына Дюма, каждый из которых стоил на черном рынке от 25 до 70 рублей.

Прилично изданную — в коленкоровой обложке и на хорошей бумаге — трилогию Дюма-отца о мушкетерах, стоившую по номиналу не больше червонца, только при большой удаче можно было добыть за 120-150 рублей. И это при том, что средняя зарплата по стране тогда была 160.

На одной шестой части суши покупка популярных книг всегда была непростой задачей. Причем вне зависимости от их литературных достоинств. Учительница литературы в школе с гордостью рассказывала нам, как зимой, в мороз она выстояла ночь в огромной очереди возле книжного магазина, чтобы купить только что вышедшую "Молодую гвардию" Александра Фадеева.

Почти все свои силы целлюлозно-бумажная и полиграфическая промышленность СССР отдавала торжеству великих идей социализма

В 50-х и начале 60-х главным предметом книжных вожделений стали собрания сочинений. Однако низкие зарплаты сдерживали спрос, и розовые томики Вальтера Скотта вместе с другими разноцветными собраниями классиков получили почти все платежеспособные семьи.

Первые признаки наступающего книжного дефицита появились во второй половине 60-х. Сначала с прилавков исчезла приключенческая литература, потом зарубежная классика, вслед за ними пришел черед детских книг.

К началу 70-х в свободной продаже оставались в основном изданные на желтой газетной бумаге русские классики, производственные романы и переводная литература — произведения писателей больших и малых народов СССР о славном пути из тьмы веков в светлое коммунистическое завтра.

Пустых полок не наблюдалось только в отделах политической литературы. Отдельные издания речей и отчетов о зарубежных визитах руководителей партии и правительства, как и сборники произведений продолжателей дела Ленина, естественно, не входили в число остропопулярных изданий.

Эта литературная дань идеологии отчасти и была причиной книжного дефицита. На нее уходило слишком много бумаги. Еще больше бумаги поглощали газеты, на которые коммунистов, комсомольцев и пионеров заставляли подписываться принудительно.

Не менее важной причиной исчезновения популярной литературы с прилавков стал и резко повысившийся спрос. Выбор способов проведения досуга на рубеже 70-х был крайне невелик. В кинотеатрах неделями на всех сеансах крутили одни и те же фильмы, телевидение в провинции, где оно вообще было, работало три-пять часов в день. А те, кто действительно тянулся к знаниям, из книг пытались выловить крупицы информации о другой жизни — дореволюционной или заграничной. Ведь, как справедливо говорили тогда, в "Правде" не было известий, а в "Известиях" не было правды.

Ко всему прочему в стране неуклонно рос уровень образования, а гражданам внушали, что культурный советский человек аккуратно ест, пьет и одевается, не ругается матом и читает книги. Так что непременным атрибутом каждой считавшей себя культурной семьи стал заполненный книжный шкаф. Так же, как палас на полу, цветастый ковер на стене и сервант с хрусталем и гэдээровским сервизом "Мадонна".

С середины 70-х годов самый читающий народ в мире имел возможность сделать себе лучший подарок всего за 20 кг макулатуры

Книги становились все дефицитнее и, соответственно, дороже. К примеру, двухсоттомную "Библиотеку всемирной литературы", на которую подписывались в 1967 году и которая обошлась ее обладателям в несколько сотен рублей, в конце 70-х можно было обменять на "Жигули", стоившие не меньше 5 тысяч. Поэтому в книги стали вкладывать средства даже те, кто после школы не прочел ни страницы.

"В магазинах укрывались от продажи книги"

Способов добывать книги за последние десятилетия советской власти было изобретено множество. Кто-то пользовался особенностями советского планирования. Книги распределялись даже в те глухие места, где интерес к ним был близок к нулю. И находилось немало энтузиастов, ехавших за книгами в крупные деревни, удаленные от областных центров на многие десятки километров. Там в магазинах потребкооперации можно было обнаружить невостребованную селом качественную литературу.

Еще один способ был обнаружен мною в те годы совершенно случайно. Я как-то услышал, что существуют склады списанной литературы. Найти их и договориться с работницей склада о посещении и закупке было делом техники. Под толстым слоем пыли там лежали книги, снятые с продажи в разные годы по политическим соображениям. Среди литературы, агитирующей за выращивание кукурузы, были переводные китайские книги, изданные в 50-х и признанные антисоветскими в 60-х.

Там был и пласт книг чехословацких авторов, не одобривших ввод советских войск в 1968 году. А также писателей, переставших быть друзьями СССР. Так что мы с приятелями, приобретя несколько десятков томов политического неликвида, смогли очень серьезно расширить свои представления о мире.

Отдельная история — подписка на собрание сочинений. В день их проведения в магазинах происходила настоящая ходынка. Позже подписки стали разыгрывать в лотерею. Каждый записывался в назначенный день, а вечером из барабана доставали выигрышные номера. Мой приятель, школьный учитель физики, просил записаться своих учеников — два девятых и два десятых класса, имевших паспорта. Вероятность получения подписки стала стопроцентной.

Но все же основными способами приобретения книг оставались знакомства в книжных магазинах, а если их не было — спекулянты. Перепродажа книг приняла такие масштабы, что министру внутренних дел Николаю Щелокову пришлось в 1975 году писать записку в ЦК КПСС об этом антисоциальном явлении:

"За последнее время в ряде городов получила распространение спекуляция книгами, пользующимися повышенным спросом у населения. В основном это литература мемуарная, детская, приключенческого и детективного жанра, научная фантастика, а также иные книги популярных авторов.

Указанную литературу спекулянты приобретают у работников книжных магазинов, складов и баз книготорговой сети, получают по подписке, покупают у граждан, а затем перепродают по повышенным ценам. Например, книга А. П. Керн "Воспоминания" перепродается по 25-30 рублей за экземпляр при номинальной цене 86 коп., роман С. и А. Галон "Анжелика" при цене 2 руб. 02 коп.— по 40-50 рублей, а однотомник М. Булгакова при цене 1 руб. 53 коп.— по 75-80 рублей.

В гор. Львове к уголовной ответственности за спекуляцию книгами в крупных размерах привлечен гр-н Халиф. У него изъято и конфисковано около 3 тыс. экземпляров книг, скупленных для перепродажи. Только по подписке он получал 33 дефицитных издания, некоторые от трех до семи экземпляров одновременно.

Предметом спекуляции являются также антикварные книги и книги старых изданий, скупаемые спекулянтами в букинистических магазинах, у владельцев частных коллекций и лиц, похищающих книги в государственных библиотеках и читальных залах. При этом спекулянты, изучая конъюнктуру книжного рынка, используют несовершенство системы оценки книг в букинистических магазинах и отсутствие единых каталогов-прейскурантов на некоторую литературу.

Для отдельных лиц спекуляция книгами превращается в основное занятие и становится источником обогащения. Житель гор. Ленинграда Бобков, нигде не работая, на протяжении нескольких лет нажил более 10 тыс. рублей, скупая в букинистических магазинах города и у частных лиц старые и антикварные книги и перепродавая их по более высоким ценам в другие магазины.

Сочинения представителей чуждой советскому народу пустой, безыдейной поэзии Ахматовойи Мандельштама и белогвардейского писателя Булгакова были изданы с таким расчетом, чтобы тиража хватило только для идейно выдержанных клиентов закрытых распределителей

Спекуляции книгами способствуют серьезные недостатки в издательской деятельности и организации торговли книгами. До настоящего времени в книготорговой сети не изжита порочная практика сокрытия литературы от свободной продажи. В магазине #139 "Новинка" Москниготорга в 1974 году были обнаружены укрытые 51 том "Большой советской энциклопедии", в магазине #52 "Светоч" — 200 экземпляров книги А. Яковлева "Цель жизни", 25 — шеститомника В. Маяковского, 375 экземпляров сказок Г. Х. Андерсена и другие книги, всего на сумму более 5,7 тыс. рублей.

В магазинах гор. Минска укрывались от продажи книги Г. Жукова "Воспоминания и размышления", А. Иванова "Тени исчезают в полдень", А. Тимкова "Дзержинский" и другие. Аналогичные факты выявлены в книжных магазинах и других городов.

Одной из основных причин книжного дефицита, способствующего спекуляции, является издание малыми тиражами литературы, пользующейся повышенным спросом у населения, а также крайне растянутые сроки переиздания классиков отечественной и мировой литературы и лучших произведений советских и зарубежных писателей.

В то время как спрос на книги растет, в книготорговой сети не находит сбыта значительное количество литературы, которая впоследствии частично списывается в макулатуру или уценивается. В некоторых издательствах имеют место параллелизм и дублирование выпуска отдельных изданий.

В 1971 году издательствами "Музыка" и "Советский композитор" одновременно была выпущена книга Успенского о древнерусском певческом искусстве, В 1970 году Политиздат, "Советская Россия" и "Советский писатель" под разными названиями выпустили одни и те же очерки Л. Иванова о совхозах Омской области.

Органы внутренних дел принимают меры по пресечению фактов спекуляции книгами. Вместе с тем МВД СССР считало бы необходимым поручить Государственному комитету Совета министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли осуществить дополнительные мероприятия, направленные на устранение книжного дефицита в стране и условий, способствующих спекуляции и иным злоупотреблениям в книготорговой сети".

Все, что мог обещать Госкомиздат, так это установить "более строгий контроль за распространением художественной литературы, по тем или иным соображениям выпускаемой малыми тиражами" (как известно, по указанию ЦК КПСС небольшими тиражами были изданы сборники сочинений М. Булгакова, О. Мандельштама, А. Ахматовой, И. Северянина и др.).

Все остальное было не во власти издательских чиновников. В ЦК были вынуждены констатировать:

"По расчетам Госкомиздата СССР, для сколько-нибудь заметного удовлетворения населения художественной и детской литературой в десятой пятилетке требуется дополнительно около 300 тыс. тонн типографской бумаги. Отдел пропаганды ЦК КПСС считает возможным согласиться с этим мнением.

Ограниченные резервы мощностей бумажной промышленности при медленных темпах ее развития не позволяют рассчитывать на увеличение внутренних ресурсов для удовлетворения потребности населения в книгах и в десятой пятилетке".

Графиня де Мусоро

В конце зимы 1975 года были подведены предварительные итоги эксперимента, который проводили Госснаб и Госкомиздат. По мнению руководства Союзглаввторсырья, результаты были вполне обнадеживающими:

"В целях повышения заинтересованности населения в сдаче макулатуры в октябре 1974 года в десяти городах страны — Москве, Ленинграде, Киеве, Алма-Ате, Горьком, Новосибирске, Свердловске, Кемерове, Красноярске и Донецке — был начат эксперимент по продаже населению художественной литературы за сданную макулатуру.

Начиная с 20-х годов (на фото) популярная литература легко находила своего читателя с помощью книжного спекулянта

Во всех десяти городах достигнут значительный рост объема заготовки макулатуры от населения. В Москве в сравнении с соответствующим периодом прошлого года заготовка от населения увеличилась на 25,3 тыс. тонн, или 34%, в Ленинграде — на 8 тыс. тонн, или 28%, Свердловске — 1,6 тыс. тонн, или 41%, а в Кемерове, Горьком и Новосибирске — более чем в два раза.

Итоги за шесть месяцев эксперимента, несмотря на недостатки как в организации сбора макулатуры, так и в выпуске и продаже книг, показывают, что эксперимент вполне себя оправдал. Ни одна из ранее действовавших форм сбора макулатуры у населения не давала таких результатов. Продажа книг в обмен за макулатуру изменяет отношение населения к использованной бумаге, о чем свидетельствует состав макулатуры, поступающей на приемные пункты.

И действительно, если в первые месяцы на приемные пункты поступали исключительно старые журналы, газеты, книги, потерявшие товарный вид, то в настоящее время наряду с этой макулатурой поступают аккуратно сложенная оберточная бумага, пакеты из-под сыпучих продуктов, коробки из-под мелкой галантереи и кондитерских изделий и т. д. Газета "Кузбасс" писала: "В людях появилось пристальное внимание к макулатуре как к ценности".

Поэтому эта форма в дальнейшем должна получить самое широкое развитие, что поможет довести в ближайшие годы объем сбора макулатуры у населения до 1500 тыс. тонн и значительно превысит уровень сбора, достигнутый в зарубежных странах".

Эксперимент продолжили, но больше всего обрадовались этому спекулянты из городов, не охваченных книжно-макулатурным обменом. Они покупали в столице талоны, выкупали "Графинь де Мусоро", как они называли произведения отца и сына Дюма, и прочую макулатурную литературу. И если в Москве "Виконт де Бражелон" обходился им в 30-35 рублей, то в областных городах его сбывали уже за 70-80 рублей. Но это была отнюдь не вершина рентабельности.

Простую и эффективную схему книготорговли разработал Вольдемар, как звали в моем родном городе одного из самых крупных книжных дельцов. Он создал сеть обмена книгами, изданными в местных издательствах. Просто взял выходивший в то время журнал "Филателия СССР", где коллекционеры печатали предложения об обмене марками, и послал письма по указанным адресам с просьбой помочь установить контакты с местными книголюбами. И машина завертелась.

Вольдемар покупал в местной типографии "Трех мушкетеров" по 5 рублей вместо 1 рубля 70 копеек по номиналу. А затем рассылал их по городам и селам, получая взамен "Королев Марго", детективы и другие книги, которые у него с руками отрывали минимум по 25 рублей.

Бизнес рос и расширялся. Милиция боролась с ним обычными методами. К месту, где по субботам шла торговля книгами, не чаще раза в месяц подъезжали милицейские патрули. "Спикули" прикидывались покупателями, а стражи порядка грузили в машины бесхозную литературу. Размеры этого своеобразного налога не слишком душили бизнес, так что до начала перестройки все оставалось без изменений.

Заплатив 25 копеек за билет беспроигрышной лотереи, советский читатель получал книжку, которую не купил бы ни за какие деньги.

Все кончилось, когда Вольдемар закупил огромную партию "Цусимы" Новикова-Прибоя практически на все оборотные средства. И тут оказалось, что в условиях гласности и самостоятельности предприятий это же произведение на такой же плохой бумаге и без предварительного объявления выпустили еще пять издательств.

В конце 80-х приказала долго жить и макулатурная литература. Издательская свобода добила и ее. А вскоре из самой читающей страна превратилась в самую смотрящую фильмы и сериалы. И новое поколение сограждан абсолютно не понимает, как можно было отдать большую часть зарплаты за какие-то книжки отца и сына.

Сделано в СССР - ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ПОСЛЕ ВОЙНЫ

Здесь каракули младшего брата, там пятно от эскимо, а на соседней странице -- забытый гербарий еще из семидесятых. Но эта вещь -- милее всех фантазий Маленького Принца, ценнее миелофона Алисы Селезневой и дороже, чем электронный пес Рэсси.

Старые советские книги - именно с них начиналось детство, полное приключений и чудесных открытий. О них - уютных, добрых и удобных - фильм «Детская литература после войны» из цикла программ «Сделано в СССР».

link

"Друг! Дай моему брату отца и сына"

Все остальное было не во власти издательских чиновников. В ЦК были вынуждены констатировать:

Графиня де Мусоро

Сделано в СССР - ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ПОСЛЕ ВОЙНЫ

link