Удивительная история любви двух поэтов
Вероника Михайловна Тушнова, известная советская поэтесса, родилась 27 марта 1915 года в Казани в семье профессора медицины Казанского университета Михаила Тушнова и его жены Александры, урожденной Постниковой, выпускницы Высших женских Бестужевских курсов в Москве. Переехав в Ленинград, она закончила учебу в медицинском институте, начатую еще в Казани, вышла замуж за известного врача Юрия Розинского и родила в 1939 году дочь Наталью. Второй муж Тушновой - физик Юрий Тимофеев. Подробности семейной жизни Вероники Тушновой неизвестны...
«Не сольются никогда
зимы долгие и лета:
у них разные привычки
и совсем несхожий вид…»
(Булат Окуджава)
Многое не сохранилось, потерялось, родственники тоже хранят молчание.
Вероника Тушнова и Александр Яшин - две дороги любви. Она рано начала писать стихи и после окончания войны, во время которой ей пришлось работать в госпиталях, навсегда связала свою жизнь с поэзией.
Неизвестно, при каких обстоятельствах и когда точно познакомилась Вероника Тушнова с поэтом и писателем Александром Яшиным (1913-1968), которого она так горько и безнадежно полюбила и которому посвятила свои самые прекрасные стихи, вошедшие в ее последний сборник «Сто часов счастья». Безнадежно - потому что Яшин, отец семерых детей, был женат уже третьим браком. Близкие друзья шутя называли семью Александра Яковлевича «яшинским колхозом».
«Неразрешимого не разрешить, неисцелимого не исцелить…». А исцелиться от своей любви, судя по ее стихам, Вероника Тушнова могла только собственной смертью. Лев Аннинский в своей статье «Вероника Тушнова: «Не отрекаются, любя…» связывает основные события в жизни моих героев с 1961-м годом: в 1961-м - страстная, неукротимая, почти невменяемая, иногда нарочито косноязычная жрица любви, не признающая законов и не знающая преград…
Они встречались тайно, в других городах, в гостиницах, ездили в лес, бродили целыми днями, ночевали в охотничьих домиках. А когда возвращались на электричке в Москву, Яшин просил Веронику выходить за две-три остановки, чтобы их не видели вместе...
Красивая женщина Вероника Тушнова...
Жизнь Александра Яшина - и литературная, и личная - не из легких. И ему было от чего отчаиваться (об этом ниже). Я не знаю, какими событиями вызвано стихотворение «Отчаяние», датированное 1958-м годом. Литературной травлей за правду о русской деревне (рассказ «Рычаги»)? Страхом за судьбу семьи, связанным с этим? Любовью?
Матерь Божья, не обессудь,
По церквам я тебя не славлю,
И теперь, взмолившись, ничуть
Не юродствую, не лукавлю.
Просто сил моих больше нет,
Всех потерь и бед не измерить,
Если меркнет на сердце свет,
Хоть во что-нибудь надо верить.
Ни покоя давно, ни сна,
Как в дыму живу, как в тумане…
Умирает моя жена,
Да и сам я на той же грани.
Разве больше других грешу?
Почему же за горем горе?
Не о ссуде тебя прошу,
Не путевки жду в санаторий.
Дай мне выбиться из тупика.
Из распутья, из бездорожья,
Раз никто не помог пока,
Помоги хоть ты, матерь Божья...
Когда я думаю об Александре Яшине, всех перипетиях его жизни, его ярком русском характере, о его сердце, пытающемся вместить в себя все беды и горести, одинаково болеющем за судьбу Отчизны и конкретного человека, мне приходит в голову одно высказывание Федора Достоевского. В моей вольной интерпретации оно звучит так: широк русский человек, можно бы сузить. Не укор в этой фразе - констатация. Просто, как мне кажется, Федор Михайлович походя, в нескольких словах, объяснил, откуда он черпает сюжеты для своих романов, необъяснимых и зачастую непонятных людям, от России далеким...
Вот такая предыстория появления последних стихов Вероники Тушновой - пронзительных и исповедальных - ярчайшего образца женской любовной лирики. А вот такими предстают мои герои в описаниях знавших их людей: «У Вероники - красота жгуче-южная, азиатская (скорее персидского, чем татарского типа)» (Лев Аннинский). «Ошеломляюще красива» (Марк Соболь). «Красивая, черноволосая женщина с печальными глазами (за характерную и непривычную среднерусскому глазу красоту ее называли смеясь «восточной красавицей»)». «Вероника была потрясающе красива! Все мгновенно влюблялись в нее… Не знаю, была ли она счастлива в жизни хотя бы час… О Веронике нужно писать с позиции ее сияющего света любви ко всему. Она из всего делала счастье…» (Надежда Ивановна Катаева-Лыткина). «У моего стола присаживалась Вероника Тушнова. От нее заманчиво пахло хорошими духами, и как ожившая Галатея, она опускала скульптурные веки…» (Ивинская Ольга «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени»). «…У нее с детства сформировалось язычески восторженное отношение к природе. Она любила бегать босой по росе, лежать в траве на косогоре, усыпанном ромашками, следить за спешащими куда-то облаками и ловить в ладони лучики солнца. Она не любит зиму, зима у нее ассоциируется со смертью» («Русская жизнь»)...
Когда Вероника лежала в больнице в онкологическом отделении, Александр Яшин навещал ее. Марк Соболь, долгие годы друживший с Вероникой, стал невольным свидетелем одного из таких посещений: «Я, придя к ней в палату, постарался ее развеселить. Она возмутилась: не надо! Ей давали злые антибиотики, стягивающие губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришел - он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: «Мальчики…». Я обернулся - и обомлел. Перед нами стояла красавица! Не побоюсь этого слова, ибо сказано точно. Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что все, написанное ею - правда. Абсолютная и неопровержимая правда. Наверное, именно это называется поэзией»…
В последние дни перед смертью она запретила пускать Александра Яшина к себе в палату - хотела, чтобы он запомнил ее красивой, веселой, живой...
Александр Яшин. Красивый русский демон
«Какое огромное впечатление Александр Яковлевич производил везде, где появлялся. Это был красивый, сильный человек, очень обаятельный, очень яркий». «Меня немало удивил облик Яшина, который показался мне не очень деревенским, да пожалуй, не очень и русским. Большой, горделиво посаженный орлиный нос (у нас такого по всей Пинеге не сыщешь), тонкие язвительные губы под рыжими, хорошо ухоженными усами и очень цепкий, пронзительный, немного диковатый глаз лесного человека, но с усталым, невеселым прижмуром…» (Федор Абрамов). «…Вологодский крестьянин, он был и похож на крестьянина, высокий, ширококостый, лицо лопатой, доброе и сильное… Глаза с хитроватым крестьянским прищуром, пронзительно-умные» (Григорий Свирский)...
«...Хоть разбейся, хоть умри —
не найти верней ответа,
и куда бы наши страсти
нас с тобой ни завели,
неизменно впереди
две дороги — та и эта,
без которых невозможно,
как без неба и земли»...
(Булат Окуджава)
«Почему без миллионов можно? Почему без одного нельзя?». Рассказывают, что именно Александр Яшин дал рекомендацию в Союз писателей Булату Окуджаве. Так кто же он - «один единый», который стал воздухом и небом для Вероники Тушновой?
Яшин (настоящая фамилия - Попов) Александр Яковлевич (1913-1968), поэт, прозаик. Родился 14 марта (27 по новому стилю) в деревне Блудново Вологодской области в крестьянской семье. В годы Отечественной войны ушел добровольцем на фронт и в качестве военного корреспондента и политработника участвовал в обороне Ленинграда и Сталинграда, в освобождении Крыма.
Именно Яшину во многом обязаны своим становлением в русской литературе поэт Николай Рубцов и прозаик Василий Белов. После выхода рассказов «Рычаги» и «Вологодская свадьба» для лауреата Сталинской премии закрылись двери издательств и редакций. Многие его произведения остались недописанными...
Его любит удивительная женщина, талантливая, красивая, тонко чувствующая… «А он ничего про это не знает, своими делами и мыслями занят… пройдет и не взглянет, и не оглянется, и мне улыбнуться не догадается». «Не случайны на земле две дороги - та и эта, та натруживает ноги, эта душу бередит», - писал в своем стихотворении Булат Окуджава.
«Натруживало ноги» Александру Яшину многое - и гражданская позиция, когда он, как мог, утверждал в своих рассказах и стихотворениях свое право на правду, и огромная семья, в которой тоже не все просто складывалось, и тот образ радетеля народных традиций, которому должен был следовать отец семерых детей, любящий и заботливый муж, нравственный ориентир для начинающих писателей.
Из дневниковых записей 1966 года: «Уже давно у меня появилось желание творческого одиночества - этим объясняется и строительство дома на Бобришном Угоре… Очень уж моя жизнь стала тяжелой, безрадостной в общественном плане. Я слишком много стал понимать и видеть и ни с чем не могу примириться… Переселение на Бобришный Угор… Разложил свои тетрадки и гляжу в окно, наглядеться не могу. Мать и сестра ушли домой под дождем. Я остался и рад. Удивительное чувство покоя. Пожалуй, сейчас я понимаю отшельников, старых русских келейников, их жажду одиночества… Из-за одной этой лунной тихой, правда еще холодной, ночи стоило строить мою избу… Мне такое заточение в глуши лесов, снегов дороже славы и наград - ни униженья, ни оскорбленья, ни гоненья. Я тут всегда в своем дому, в своем лесу. Здесь родина моя…» («Первое сентября»).
Портрет. Поэтесса Тушнова глазами художника
А вот и тот самый образ, который должен был утвердиться в сознании читателей. Виктор Бараков в статье «Живое слово Яшина» пишет: «Александр Яшин был верующим человеком, в его квартире хранились иконы, складень, Библия, с которыми он никогда не расставался; он соблюдал православные посты, жил аскетически, не позволяя себе ничего лишнего. В его доме на Бобришном Угоре - только жесткий топчан, письменный стол, самодельный журнальный столик - подарок от Василия Белова. На Бобришном Угоре… он горел душой в уединенной молитве, ведь ближе всего к молитве - именно лирическая поэзия».
«В последние дни жестокой болезни, - рассказывает дочь, - он, высоко поднимая руку, перелистывал в воздухе страницы невидимой книги, говорил, что знает теперь, как надо писать… А то, очнувшись, много раз на день обращался напрямую: «Господи, я иду с Тобой на соединение!..». «Такие, как Яшин, - заключает дочь поэта, - вели за собой свое поколение, творчеством своим воспитывали, поддерживали, подпитывая в человеке нравственную душевную основу…».
Но была и другая дорога. На этой дороге яркого, неистово любящего жизнь во всех ее проявлениях, влюбчивого человека, ждало много осложнений. У Александра Яшина есть стихотворение, датированное 1959 годом - «Ты такое прощала…».
Ты такое прощала,
Так умела любить,
Так легко забывала,
Что другим не забыть…
…Только лжи не стерпела,
Лжи одной не снесла,
Оправдать не сумела
И понять не смогла.
Наверное, это о жене, о Злате Константиновне, матери его младших детей. И еще. Любимый, скорбящий на могиле женщины, ставшей его горькой, предсказанной ею же потерей (Тушнова умерла в 1965-м), в 1966 году пишет:
А ведь, наверно, ты где-то есть?
И не чужая —
Моя… Но какая?
Красивая? Добрая? Может, злая?..
Не разминуться бы нам с тобою...
Опять ожидание новой любви? И тут же осознание - «Ничьей любви до срока не сберег…» («Отходная», 1966). «И превратятся мои откровения в самые лучшие стихотворения», - писал Яшин в 1961-м году. Воистину это так, потому что в последние годы жизни его буквально прорвало, и я просто советую найти, прочитать и сравнить ранние и поздние его стихи...
Поэт Яшин был неотделим от земли
И каких бы посмертных памятников ему ни возводили, в какие белые одежды его бы ни обряжали, лучшим, нерукотворным памятником его самому себе я считаю вот эти правдивые, откровенные, выстраданные всей жизнью строки стихотворения того же 1966 года «Переходные вопросы», посвященного Константину Георгиевичу Паустовскому:
Какой мерой мерится
Моя несуразица?
И в бога не верится,
И с чертом не ладится...
Вот так и свела судьба «женщину в окне в платье розового цвета», избравшую «прекрасную, но напрасную» дорогу, и мужчину, для которого «неизменно впереди две дороги - та и эта, без которых невозможно, как без неба и земли»… В сказках говорится - они жили счастливо и умерли в один день. Мои герои родились в один день - 27 марта...
P.S.
Из того, что не вошло в официальные биографии. Умирала Вероника Михайловна в тяжелых мучениях. Поэтессы не стало 7 июля 1965 года. Яшин, потрясенный смертью Тушновой, опубликовал в «Литературной газете» некролог и посвятил ей стихи - свое запоздалое прозрение, исполненное болью потери.
В начале 60-х на Бобришном Угоре, вблизи родной деревни Блудново (Вологодская область), Александр Яшин построил себе дом, куда приезжал для работы, переживал тяжелые моменты. Через три года после смерти Вероники, 11 июня 1968-го, умер и он. И тоже от онкологического заболевания. На Угоре, согласно завещанию, его и похоронили. Яшину было всего пятьдесят пять лет...
Жена Злата Константиновна родилась (14) 27 мая 1914 года в семье старшего врача лазарета штаба Владивостокской крепости, дворянина Константина Павловича и архитектора Екатерины Георгиевны Ростковских. С юных лет писала стихи, поступила в Литературный институт в Москве, где и познакомилась с вологжанином Александром Яшиным. У них родилось двое детей - Наталья и Михаил. В 1999 году вышел сборник стихотворений Златы Поповой-Яшиной, которые она писала всю жизнь как дневник.
Могила Вероники Тушновой
Из воспоминаний дочери Натальи: «Николай Рубцов, может быть, меньше других бывал у нас - стеснялся, наверно. Он жил у нас в 1966 году в очень горькое для нашей семьи время. Все наши думы были о другом: хотелось видеть только одного человека - брата Сашу. Рубцов пришел в дом с состраданием, со словами утешения. Чтобы и его как-то согреть, мама отдала тогда особенно дорогое для нее пальто погибшего сына…
Михаил Яшин: «Я - младший сын Александра Яшина. Пианист, окончил Московскую консерваторию по классу профессора Веры Горностаевой. В 1981 году, женившись на дочери русской эмигрантки, переехал в Париж, где и проживаю по сей день» (Вологодская областная газета «Красный север», 25 марта 2006 года).
Так сколько же детей было в семье Александра Яковлевича и Златы Константиновны? Григорий Свирский упоминает шестерых детей Яшина в связи с началом разгромной критики рассказа. По его словам, шестнадцатилетний сын писателя застрелился в пустом кабинете отца: «Это так потрясло Александра Яшина, что он и сам заболел и больше уже не вышел из больницы… Он держал, в последние свои часы, Злату Константиновну за руку, плакал и казнился…». А, по словам хирурга бывшей «Кремлевки» Прасковьи Николаевны Мошенцевой, сын Александра Яшина покончил собой из-за любви...
Из воспоминаний о Яшине Капитолины Кожевниковой: «У него была трудная судьба литератора, человека - большая семья, душевнобольная жена… Сплетен да разговоров разных вокруг него было предостаточно» (www.vestnik.com, 25 декабря 2002 года).
Судя по всему, «душевнобольная жена» - это вторая жена поэта Галя («Не надо было опять жениться…»), в третьем браке у него родилось трое детей, а не двое. И не исключено, что ребенок от второго брака (сын? дочь?) воспитывался в семье поэта, поскольку Вероника Тушнова не хотела разрушать семью, в которой было ЧЕТВЕРО детей...
Вероника Тушнова. О судьбе ее мужей я не нашла информации. Первый - Юрий Розинский, отец Натальи, дочери Тушновой - был врачом-психиатром. Ольга Ивинская в своей книге «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени» писала, что он «спасал от менингита моего двухлетнего сына».
В любви, как говорят, главное - не сравнивать...
Была ли Вероника Тушнова замужем или второй брак уже распался, когда она встретила Александра Яшина, мне неизвестно. Наталья Савельева писала в своем очерке «Две остановки до счастья» («Новая газета», 14 февраля 2002 года): «Единственное документальное свидетельство этой любви - воспоминания Федора Абрамова. Из-за советского ханжества они изымались из его собраний сочинений и единственный раз увидели свет в 1996 году в архангельской газете «Правда Севера»: «Понимаю, хорошо понимаю, как рискованно касаться такой деликатной области человеческих отношений, как любовь двух людей, да еще немолодых, семейных, доживающих свои последние годы. Снова заставить кровоточить еще, может быть, не совсем зарубцевавшиеся раны у близких, снова оживить пламя страстей, которые когда-то вызывали столько пересудов и кривотолков»…
Могила Александра Яшина
P.P.S. А вот что по этому поводу написала она:
Хмурую землю
стужа сковала,
небо по солнцу
затосковало.
Утром темно,
и в полдень темно,
а мне все равно,
мне все равно!
А у меня есть любимый, любимый,
с повадкой орлиной,
с душой голубиной,
с усмешкою дерзкой,
с улыбкою детской,
на всем белом свете
один-единый.
Он мне и воздух,
он мне и небо,
все без него бездыханно
и немо…
А он ничего про это не знает,
своими делами и мыслями занят,
пройдет и не взглянет,
и не оглянется,
и мне улыбнуться
не догадается.
Лежат между нами
на веки вечные
не дальние дали —
года быстротечные,
стоит между нами
не море большое —
горькое горе,
сердце чужое.
Вовеки нам встретиться
не суждено…
А мне все равно,
мне все равно,
а у меня есть любимый,
любимый!
А вот стихи Александра Яшина:
Думалось, все навечно,
Как воздух, вода, свет:
Веры ее беспечной,
Силы ее сердечной
Хватит на сотню лет.
Вот прикажу —
И явится,
Ночь или день — не в счет,
Из-под земли явится,
С горем любым справится,
Море переплывет.
Надо —
Пройдет по пояс
В звездном сухом снегу,
Через тайгу
На полюс,
В льды,
Через «не могу».
Будет дежурить,
Коль надо,
Месяц в ногах без сна,
Только бы — рядом,
Рядом,
Радуясь, что нужна.
Думалось
Да казалось…
Как ты меня подвела!
Вдруг навсегда ушла —
С властью не посчиталась,
Что мне сама дала.
Так и живу.
Живу?..
P.P.P.S. А вот что написала Вероника Тушнова в своем знаменитом стихотворении под названием «Письмо»:
Просто синей краской на бумаге
Неразборчивых значков ряды,
А как будто бы глоток из фляги
Умирающему без воды.
Почему без миллионов можно?
Почему без одного нельзя?
Почему так медлила безбожно
Почта, избавление неся?
Наконец-то отдохну немного.
Очень мы от горя устаем.
Почему ты не хотел так долго
Вспомнить о могуществе своем?..
ПАЛОМА, «Солнечный ветер»
В
е
д
ь
ж
и
з
н
ь
к
о
н
ч
а
е
т
с
я
н
е
з
а
в
т
р
а
.
.
.
Известная советская поэтесса Вероника Михайловна Тушнова (1915–1965) родилась в Казани в семье профессора медицины, биолога Михаила Тушнова. Её мать, Александра Тушнова, урождённая Постникова, была намного моложе своего супруга, отчего всё в доме подчинялось лишь его желаниям. Приходивший поздно домой, много работавший, строгий профессор Тушнов нечасто виделся с детьми, отчего дочь боялась его и старалась избегать, скрываясь в детской.
Маленькая Вероника всегда была задумчивой и серьёзной, любила оставаться одна и переписывать стихи в тетрадки, которых к концу школы собралось несколько десятков.
Страстно влюблённая в поэзию, девушка была вынуждена покориться воле отца и поступить в медицинский институт в Ленинграде, куда незадолго до этого переехала семья Тушновых.
В 1935 году Вероника закончила обучение и поступила на работу лаборанткой в Институт экспериментальной медицины в Москве, а через три года вышла замуж за Юрия Розинского, врача-психиатра. (Подробности жизни с Розинским неизвестны, так как родственники Тушновой предпочитают молчать об этом, а семейный архив поэтессы до сих пор остаётся необнародованным.)
В Москве, в свободное от работы время, Вероника Михайловна занималась живописью и поэзией. В начале июня 1941 года она подала документы в Литературный институт имени А.М. Горького, но начавшаяся война помешала осуществлению заветной мечты. Тушнова уехала на фронт медсестрой, оставив больную мать и родившуюся к тому времени дочь Наташу.
На фронте ночами будущая поэтесса исписывала тетрадные листы всё новыми и новыми стихами. К сожалению, современные литературоведы называют их неудачными.
Однако раненым и больным, которые находились на попечении Вероники Михайловны, до этого не было дела. Они дали ей короткое прозвище «доктор с тетрадкой». В госпитале Тушнова успевала писать диссертацию, помогала раненым, лечила не только их тела, но и искалеченные души. «Все мгновенно влюблялись в неё, - вспоминала фронтовая подруга Тушновой Надежда Лыткина, - она могла вдохнуть жизнь в безнадёжно больных… Раненые любили её восхищённо. Её необыкновенная женская красота была озарена изнутри, и поэтому так затихали бойцы, когда входила Вероника…»
Современники, знавшие Тушнову, считали её «ошеломляюще красивой». Темноволосая, смуглая женщина, похожая на восточную красавицу, обладала очень мягким и добрым характером. Она никогда не повышала голос, со всеми говорила предельно тактично и уважительно, на грубость отвечала улыбкой и безграничной добротой.
Её друзья и знакомые отмечали в Тушновой ещё одно поразительное качество - не знающую пределы щедрость. Всегда приходившая на помощь в любое время дня и ночи, до конца жизни она жила предельно скромно, но очень любила делать подарки: родным, друзьям, соседям, даже просто случайным знакомым. «Она из всего создавала счастье», - говорила её близкая подруга. Марк Соболь вспоминал, что все писатели были «чуть ли не поголовно влюблены в Веронику» и добавлял: «Она была удивительным другом».
Однако женская судьба поэтессы была трагична - её красивая и раздёленная любовь не могла закончиться счастливо. Её возлюбленный - известный русский поэт Александр Яшин (настоящая фамилия Попов; годы жизни 1913–1968) - был отцом четверых детей и мужем душевнобольной женщины. Уйти из семьи он не мог. Понимая это, не желая оставлять детей любимого без отца, Вероника Михайловна ничего не требовала, ничем не мешала Яшину, который так же пылко и нежно любил её.
Влюблённые старались не афишировать свои отношения, ничем не выдавали свою зрелую и сильную любовь:
Стоит между нами
Не море большое -
Горькое горе,
Сердце чужое…
В. ТУШНОВА
Страстный и романтичный Александр Яшин, чувствуя непонимание и одиночество в семье, каждые выходные шёл к Веронике, где утолял свою потребность в женской ласке, теплоте и любви. Они встречались тайно. Выезжая из Москвы на любой уходящей электричке, влюблённые останавливались в подмосковных деревнях, гуляли по лесу, иногда ночевали в одиноких охотничьих домиках. Возвращались они всегда разными дорогами, чтобы не выдать своей тайной связи.
Сколько же раз можно терять
Губы твои, русую прядь,
Ласку твою, душу твою…
Как от разлуки я устаю!
В. ТУШНОВА
Однако Александр Яковлевич был очень заметной фигурой в советской литературе - лауреат государственной премии, автор широко известных прозаических и поэтических произведений, функционер Союза писателей СССР.
Его отношения с малоизвестной и не уважаемой в литературной среде поэтессой не могли остаться незамеченными. Вскоре об их романе заговорили. Большинство осуждали эту связь, многие приписывали Тушновой карьеристские устремления, другие открыто обвиняли Яшина в недостойном поведении - в измене несчастной больной женщине и потакательстве недостойной распутнице. И Александр Яковлевич, и Вероника Михайловна стали избегать общества литераторов, предпочитали общаться только с верными друзьями. Именно в эти годы, в очень короткий период времени Тушновой были созданы циклы лирических стихотворений, обессмертивших её имя. Достаточно вспомнить «Сто часов счастья» или «Не отрекаются любя».
Счастье же влюблённых поэтов и в самом деле длилось недолго. Тушнова неизлечимо заболела онкологически и угасала на глазах.
Умирала она в страшных мучениях. Долгое время, прикованная к больничной койке, она старалась не выдавать слабость и боль тела. Принимая друзей в палате, она просила их подождать за дверью, причёсывалась, надевала цветастое платье и встречала их с неизменной улыбкой на лице. (Мало кто знал, что сильнейшие антибиотики стягивали ей кожу на лице, и каждая улыбка была для несчастной мучительно болезненной.) Когда больную навещал Яшин, Тушнова преображалась, и в глубине её грустных глаз сияли искорки счастья. Лишь об одном жалела она в такие часы: «Какое несчастье случилось со мной - я жизнь прожила без тебя».
Вероники Михайловны Тушновой не стало 7 июля 1965 года, когда ей едва исполнилось 50 лет. Прославившая её книга (стихотворения из которой сегодня знает любой мало-мальски грамотный человек в России) «Сто часов счастья» появилась незадолго до смерти поэтессы и была посвящена её единственной любви - поэту Александру Яшину:
Любовь на свете есть!
Единственная - в счастье и в печали,
В болезни и здоровии - одна,
Такая же в конце, как и в начале,
Которой даже старость не страшна.
В.
ТУШНОВА
Яшин долго и тягостно переживал смерть Вероники Михайловны. Через несколько дней он написал одно из своих самых известных стихотворений, посвящённых Тушновой:
Чтоб не мучиться поздней жалостью,
От которой спасенья нет,
Напиши мне письмо, пожалуйста,
Вперёд на тысячу лет.
Не на будущее, так за прошлое,
За упокой души,
Напиши обо мне хорошее.
Я уже умерла. Напиши.
А. ЯШИН
Через три года после «любимой Вероники» умер и Александр Яковлевич. Волею судьбы, он скончался от рака - той же самой болезни, которая поразила тело его любимой. За несколько дней до своей смерти он писал: «Завтра мне предстоит операция… Насколько я понимаю - трудная. Тяжело представить себе что-либо более печальное, чем подведение жизненных итогов человеком, который вдруг осознаёт, что он не сделал и сотой, и тысячной доли из того, что ему было положено сделать».
Влюблённые навсегда соединились вместе, без пересудов, ненужных разговоров, зависти и злости недоброжелателей, упрёков и непонимания близких людей.
А их стихи до сих пор читают потомки, будто проживают с ними ещё одну жизнь.А их стихи до сих пор читают потомки, будто проживают с ними ещё одну жизнь.А их стихи до сих пор читают потомки, будто проживают с ними ещё одну жизнь.
Старая, как мир история. История любви двух немолодых, людей. Счастливая и трагическая. Светлая и грустная. Рассказанная в стихах. Вся страна зачитывалась этими стихами. Влюблённые советские женщины переписывали их от руки в тетрадки, потому что достать сборники ее стихов было невозможно. Их заучивали наизусть, их хранили в памяти и сердце. Их пели. Они стали лирическим дневником любви и разлуки не только Вероники Тушновой, но и миллионов влюблённых женщин. Последняя, вышедшая при жизни Тушновой книжка «Сто часов счастья» - вся о об этой огромной, сжигающей любви.
Хмурую землю
стужа сковала,
небо по солнцу
затосковало.
Утром темно,
и в полдень темно,
а мне всё равно,
мне всё равно!
А у меня есть любимый,
любимый, с повадкой орлиной,
с душой голубиной,
с усмешкою дерзкой,
с улыбкою детской,
на всём белом свете
один-единый.
Он мне и воздух,
он мне и небо,
всё без него бездыханно
и немо…
А он ничего про это не знает,
своими делами и мыслями занят,
пройдёт и не взглянет,
и не оглянется,
и мне улыбнуться
не догадается.
Лежат между нами
на веки вечные
не дальние дали - года быстротечные,
стоит между нами
не море большое - горькое горе, сердце чужое.
Вовеки нам встретиться не суждено…
А мне всё равно, мне всё равно,
а у меня есть любимый,
любимый!
Неизвестно, при каких обстоятельствах и когда точно познакомилась Вероника Тушнова с поэтом и писателем Александром Яшиным, которого она так горько и безнадёжно полюбила и которому посвятила свои самые прекрасные стихи. Безнадёжно - потому что Яшин, отец семерых детей, был женат уже третьим браком. Близкие друзья шутя называли семью Александра Яковлевича «яшинским колхозом». Казалось бы всё было у Яшина до встречи с Тушновой, но чего-то не хватало:
Что-то мешает
Работать с охотой.
Всё не хватает
В жизни чего-то.
Днём не сидится,
Ночью не спится...
Надо на что-то
Большое решиться!
С кем-то поссориться?
С чем-то расстаться?
На год на полюсе
Обосноваться?
Может, влюбиться?
О, если б влюбиться!
Что-то должно же
В жизни случиться.
Если б влюбиться,
Как в школе когда-то,
Как удавалось
В седьмом
И в десятом -
До онеменья,
До ослепленья,
До поглупенья,
До вдохновенья!
Снова стоять
На морозе часами,
Снова писать
Записки стихами.
Может в этих
Наивных записках
Вдруг обнаружится
Божия искра.
И превратятся
Мои откровения
В самые лучшие
Стихотворения.
И случилось. В жизнь ворвалась любовь. Его любит удивительная женщина, талантливая, красивая, тонко чувствующая… Длительные, очень неровные, бурные отношения любящих друг друга людей, к тому же поэтов, выплёскивались на страницы поэтических сборников. «И превратятся мои откровения в самые лучшие стихотворения», - писал Яшин в 1961-м году. Воистину это так, потому что в последние годы жизни его буквально прорвало, и я просто советую найти, прочитать и сравнить ранние и поздние его стихи. Пусть - безответно, Только бы любить, Только б не бесследно По земле ходить. Трав густым настоем Дышать в шалаше, Только бы простоев Не знать душе. Небом или сушей За любимой вслед - То же, что в грядущее Взять билет. Скрытно жить, в немилости. Но в любой миг Из-под ног вырасти На ее вскрик. Для меня не горе Судьба бобыля, Пахло б морем - море, И землей - земля. Буду жить, как птица, Петь, как ручей. Только б не лишиться Бессонных ночей. Пусть безответная, Пусть, пусть! Как-нибудь и с этою Ношей примирюсь. Ни на что не сетую, Только бы любить. Давай безответную - Так тому и быть. Впрочем, что ж охотно На костер лезть? Мы еще посмотрим, Время есть! Любовь была тайной. Любовь была грешной. Вероника, видимо, не позволила себе разрушить его семью, потому что, как мудрая женщина, понимала: на чужом несчастье счастья не построишь. Вероника Михайловна даже и не помышляла о том, чтобы увести любимого из семьи. Она бы никогда не смогла быть счастлива, сделав несчастными других: Небо желтой зарей окрашено, недалеко до темноты… Как тревожно, милый, как страшно, как боюсь твоей немоты. Ты ведь где-то живешь и дышишь, улыбаешься, ешь и пьешь… Неужели совсем не слышишь? Не окликнешь? Не позовешь? Я покорной и верной буду, не заплачу, не укорю. И за праздники, и за будни, и за все я благодарю. А всего-то и есть: крылечко, да сквозной дымок над трубой, да серебряное колечко, пообещанное тобой. Да на дне коробка картонного два засохших с весны стебля, да еще вот - сердце, которое мертвым было бы без тебя. Они встречались тайно, в других городах, в гостиницах, ездили в лес, бродили целыми днями, ночевали в охотничьих домиках. А когда возвращались на электричке в Москву, Яшин просил Веронику выходить за две-три остановки, чтобы их не видели вместе. Я одна тебя любить умею, да на это права не имею, будто на любовь бывает право, будто может правдой стать неправда. Не горит очаг твой, а дымится, не цветёт душа твоя - пылится. Задыхаясь, по грозе томится, ливня молит, дождика боится... Всё ты знаешь, всё ты понимаешь, что подаришь - тут же отнимаешь. Всё я знаю, всё я понимаю, боль твою качаю, унимаю... В 1961 году Яшин написал стихотворение «Речка Вертушинка» (легко догадаться, что Вертушинка – ласковый образ Вероники Тушновой): Над тобой не одна осинка Одурманенно склонена. Колдовством твоим, Вертушинка, Вся душа до краев полна. Завертела, обворожила, Закружила меня чуть свет. Что ж ты делаешь, вражья сила?- И зимой избавленья нет. С увлеченьем, с ожесточеньем, Изворачиваясь и дразня, Обнажаешь мои коренья, Словно хочешь свалить меня. Не весеннее наше дело: Сколь ни тешься, ни молодись - Я не тот, и ты обмелела, Так застынь же, угомонись! Вероника ему ответила не менее талантливо, хлёстко и нежно: Хороша, говоришь, красива? Что ж клянешь ты ее с тоской? Не кори, а скажи спасибо быстрине ее колдовской. И в погоду, и в непогоду над речонкою склонена, пьет осинка живую воду, через то и жива она. Вертушинке ли не струиться? Нет иных у нее примет… Если речка угомонится, значит, речки на свете нет. То мелеет, то прибывает, - любо-дорого поглядеть… Реки старыми не бывают, им не надобно молодеть. Не страшись ее круговерти, не беги от воды хмельной, успокоится после смерти, нету вечных рек под луной! Вдвоём им приходилось бывать не часто. Яшин тщательно скрывал возлюбленную от друзей и знакомых. Встречи были редкими. И вся жизнь влюблённой женщины превратилась в мучительное ожидание этих горько-счастливых встреч. Он был порядочным человеком, Александр Яковлевич Яшин. И чувство долга возобладало. Но сердцу-то невозможно приказать. И разрывалось сердце между долгом и любовью. А возлюбленная то покорно ждала, то ревниво терзалась, то упрекала, но чаще смиренно принимала выпавшую ей судьбу: Ты всё еще тревожишься - что будет? А ничего. Все будет так, как есть. Поговорят, осудят, позабудут,- у каждого свои заботы есть. Не будет ничего... А что нам нужно? Уж нам ли не отпущено богатств: то мрак, то свет, то зелено, то вьюжно, вот в лес весной отправимся, бог даст... Нет, не уляжется, не перебродит! Не то, что лечат с помощью разлук, не та болезнь, которая проходит, не в наши годы... Так-то, милый друг! И только ночью боль порой разбудит, как в сердце - нож... Подушку закушу и плачу, плачу, ничего не будет! А я живу, хожу, смеюсь, дышу... Читаешь её стихи и понимаешь: чувство было настоящим, мучительным, страстным. Не легкая интрижка, а любовь, которая становится смыслом жизни, самой жизнью. Любовь, о которой втайне мечтает каждый из нас. Правда, и платить за такое горение чувств приходится дорого. Порой, жизнью. Вероника растворилась в своей любви и сгорела на ее костре. Но остались стихи, искренние и взволнованные. Гонит ветер туч лохматых клочья, снова наступили холода. И опять мы расстаёмся молча, так, как расстаются навсегда. Ты стоишь и не глядишь вдогонку. Я перехожу через мосток... Ты жесток жестокостью ребёнка - от непонимания жесток. Может, на день, может, на год целый эта боль мне жизнь укоротит. Если б знал ты подлинную цену всех твоих молчаний и обид! Ты бы позабыл про всё другое, ты схватил бы на руки меня, поднял бы и вынес бы из горя, как людей выносят из огня. Сохранить отношения в тайне не получилось. Друзья осуждают его, в семье настоящая трагедия. Разрыв с Вероникой Тушновой был предопределён и неизбежен. Что делать, если любовь пришла на излете молодости? Что делать, если жизнь уже сложилась, как сложилась? Что делать, если любимый человек не свободен? Запретить себе любить? Невозможно. Расстаться – равносильно смерти. Но они расстались. Так решил он. А ей ничего не оставалось, как подчиниться. В чем отказала я тебе, скажи? Ты целовать просил - я целовала. Ты лгать просил,- как помнишь, и во лжи ни разу я тебе не отказала. Всегда была такая, как хотел: хотел - смеялась, а хотел - молчала... Но гибкости душевной есть предел, и есть конец у каждого начала. Меня одну во всех грехах виня, все обсудив и все обдумав трезво, желаешь ты, чтоб не было меня... Не беспокойся -я уже исчезла. Помнишь, как залетела в окно синица, Какого наделала переполоху? Не сердись на свою залетную птицу, сама понимаю, что это плохо. Только напрасно меня ты гонишь, Словами недобрыми ранишь часто: я не долго буду с тобой - всего лишь до своего последнего часа. Потом ты плотнее притворишь двери, рамы заклеешь бумагой белой... Когда-нибудь вспомнишь, себе не веря: неужели летала, мешала, пела? Началась черная полоса в её жизни, полоса отчаяния и боли. Наверное, поначалу она еще ждала и надеялась. Как ждет и надеется на чудо приговоренный к смерти. Именно тогда родились в ее страдающей душе эти пронзительные строки: не отрекаются любя… А он, красивый, сильный, страстно любимый, отрёкся. Он метался между чувством долга и любовью. Чувство долга победило. Но почему же так грустно от этой победы? Биенье сердца моего, тепло доверчивого тела… Как мало взял ты из того, что я отдать тебе хотела. А есть тоска, как мед сладка, и вянущих черемух горечь, и ликованье птичьих сборищ, и тающие облака… Есть шорох трав неутомимый, и говор гальки у реки, картавый, не переводимый ни на какие языки. Есть медный медленный закат и светлый ливень листопада… Как ты, наверное, богат, что ничего тебе не надо. В 1965 году она, красивая черноволосая женщина с печальными глазами (за характерную и непривычную среднерусскому глазу красоту ее иногда называли «восточной красавицей»), с мягким характером, любившая дарить подарки не только близким, но и просто друзьям, вынуждена была лечь в больницу с диагнозом «рак». Александр Яшин, конечно, навещал её. Марк Соболь, долгие годы друживший с Тушновой, стал невольным свидетелем одного из таких посещений. «Я, придя к ней в палату, постарался ее развеселить. Она возмутилась: не надо! Ей давали антибиотики, от которых стягивало губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришел – он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: «Мальчики...» Я обернулся – и обомлел. Перед нами стояла красавица! Не побоюсь этого слова, ибо сказано точно. Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что все, написанное ею, – правда. Абсолютная и неопровержимая правда. Наверное, именно это называется поэзией...» В последние дни перед смертью Вероника Михайловна запретила пускать к себе в палату Александра Яковлевича. Она хотела, чтобы любимый запомнил ее красивой и веселой. А на прощанье написала: Я стою у открытой двери, я прощаюсь, я ухожу. Ни во что уже не поверю, – все равно напиши, прошу! Чтоб не мучиться поздней жалостью, от которой спасенья нет, напиши мне письмо, пожалуйста, вперед на тысячу лет. Не на будущее, так за прошлое, за упокой души, напиши обо мне хорошее. Я уже умерла. Напиши! Умирала знаменитая поэтесса в тяжелых мучениях. Не только от страшной болезни, но и от тоски по любимому человеку. На 51-м году жизни – 7 июля 1965 года – Вероники Михайловны Тушновой не стало. После нее остались рукописи в столе: недописанные листки поэмы и нового цикла стихов. Александр Яшин был потрясен смертью любимой женщины. Он напечатал в «Литературной газете» некролог – не побоялся – и сочинил стихи: Вот теперь-то мне и любить Ты теперь от меня никуда, И никто над душой не властен, До того устойчиво счастье, Что любая беда - не беда. Никаких перемен не жду, Что бы впредь со мной ни случилось: Будет все, как в первом году, Как в последнем было году,- Время наше остановилось. И размолвкам уже не быть: Нынче встречи наши спокойны, Только липы шумят да клены… Вот теперь-то мне и любить! Мы с тобой теперь не подсудны Мы с тобой теперь не подсудны, Дело наше прекращено, Перекрещено, Прощено. Никому из-за нас не трудно, Да и нам уже все равно. Поздним вечером, Утром ранним След запутать не хлопочу, Не затаиваю дыханье - Прихожу к тебе на свиданье В сумрак листьев, Когда хочу. Яшин понял, что любовь никуда не делась, не сбежала из сердца по приказу. Любовь только затаилась, а после смерти Вероники вспыхнула с новой силой, но уже в ином качестве. Обернулась тоской, мучительной, горькой, неистребимой. Не стало родной души, по-настоящему родной, преданной… Вспоминаются пророческие строки Тушновой: Только жизнь у меня короткая, только твердо и горько верю: не любил ты свою находку – полюбишь потерю. Рыжей глиной засыплешь, за упокой выпьешь… Домой воротишься – пусто, из дому выйдешь – пусто, в сердце заглянешь – пусто, на веки веков – пусто! Наверное, в эти дни он до конца, с пугающей ясностью понял горестный смысл вековой народной мудрости: что имеем, то не ценим, потерявши – горько плачем. Думалось да казалось... Думалось, все навечно, Как воздух, вода, свет: Веры ее беспечной, Силы ее сердечной Хватит на сотню лет. Вот прикажу - И явится, Ночь или день - не в счет, Из-под земли явится, С горем любым справится, Море переплывет. Надо - Пройдет по пояс В звездном сухом снегу, Через тайгу На полюс, В льды, Через «не могу». Будет дежурить, Коль надо, Месяц в ногах без сна, Только бы - рядом, Рядом, Радуясь, что нужна. Думалось Да казалось... Как ты меня подвела! Вдруг навсегда ушла - С властью не посчиталась, Что мне сама дала. С горем не в силах справиться, В голос реву, Зову. Нет, ничего не поправится: Из-под земли не явится, Разве что не наяву. Так и живу. Живу? После её смерти Александр Яковлевич за свои оставшиеся на земле три года, похоже, понял, какой любовью его одарила судьба. («Я каюсь, что робко любил и жил...») Он сочинил главные свои стихотворения, в которых – глубокое раскаяние поэта и завет читателям, думающим порой, что смелость и безоглядность в любви, открытость во взаимоотношениях с людьми и миром приносят одни несчастья. Книги лирической прозы А. Я. Яшина 1960-х годов «Угощаю рябиной» или высокой лирики «День творенья» возвращают читателей к пониманию не измельчавших ценностей и вечных истин. В завет всем слышится живой, тревожный и страстный голос признанного классика советской поэзии: «Любите и спешите делать добрые дела!» Скорбящий на могиле женщины, ставшей его горькой, предсказанной ею же потерей (Тушнова умерла в 1965-м), в 1966 году он пишет: А ведь, наверно, ты где-то есть? И не чужая - Моя… Но какая? Красивая? Добрая? Может, злая?.. Не разминуться бы нам с тобою. Друзья Яшина вспоминали, что после смерти Вероники он ходил, как потерянный. Большой, сильный, красивый человек, он как-то сразу сдал, словно погас внутри огонек, освещавший его путь. Он умер через три года от той же неизлечимой болезни, что и Вероника. Незадолго до смерти Яшин написал свою «Отходную»: О, как мне будет трудно умирать, На полном вдохе оборвать дыханье! Не уходить жалею - Покидать, Боюсь не встреч возможных - Расставанья. Несжатым клином жизнь лежит у ног. Мне никогда земля не будет пухом: Ничьей любви до срока не сберег И на страданья отзывался глухо. Сбылось ли что? Куда себя девать От желчи сожалений и упреков? О, как мне будет трудно умирать! И никаких нельзя извлечь уроков. Говорят, от любви не умирают. Ну, разве что в 14 лет, как Ромео и Джульетта. Это не правда. Умирают. И в пятьдесят умирают. Если любовь настоящая. Миллионы людей бездумно повторяют формулу любви, не осознавая ее великую трагическую силу: я тебя люблю, я не могу без тебя жить… И спокойно живут дальше. А Вероника Тушнова - не смогла. Не смогла жить. И умерла. От рака? А может, от любви? Незадолго до смерти она написала эти строки: Я прощаюсь с тобою у последней черты. С настоящей любовью, может, встретишься ты. Пусть иная, родная, та, с которою - рай, все равно заклинаю: вспоминай! вспоминай! Вспоминай меня, если хрустнет утренний лед, если вдруг в поднебесье прогремит самолет, если вихрь закурчавит душных туч пелену, если пес заскучает, заскулит на луну, если рыжие стаи закружит листопад, если за полночь ставни застучат невпопад, если утром белесым закричат петухи, вспоминай мои слезы, губы, руки, стихи… Позабыть не старайся, прочь из сердца гоня, не старайся, не майся - слишком много меня!
И он тоже не смог жить без неё. Через три года после кончины своей любимой, 11 июня 1968 года, на 56-м году жизни, в Москве, тосковавший по Веронике поэт умер. Его похоронили на родине в Вологодской области, в деревне Блудново. Диагноз смерти А. Я. Яшина звучал так же зловеще – «рак».
0:3 0:12Седьмого июля 1965 года, ровно пятьдесят лет назад, скончалась (от рака) одна из лучших лирических поэтесс Вероника Тушнова. В 2011 году отмечалась сотая годовщина со дня ее рождения, хотя она настаивала, что годом ее рождения был 1915, который и указан на ее памятнике, что на Ваганьковском кладбище, где она похоронена.
Вероника Тушнова родилась в Казани, почти моя землячка, и в Казани в 2011 году торжества в честь ее столетнего юбилея были самыми широкими. Хотя и 1915 год, который она считала годом своего рождения, тоже следует вспомнить. И эти двойные круглые даты - столетняя и пятидесятилетняя - закольцовывают память о замечательной поэтессе.
0:1222
1:8
Веронике 14 лет.
1:38Вероника Михайловна не была уверена в своем литературном даре, хотя учитель литературы ставил в пример сочинения скромной ученицы другим, зачитывая их перед классом как образцовые. Девочка была из благополучной интеллигентной семьи: папа - профессор, мама - выпускница Бестужевских курсов
,
славившихся своим образованием и преподаванием. И жили они как все профессорские семьи в дореволюционной России. Это потом все изменилось.
Мы жили на папиной скромной зарплате,
Что нашего счастья отнюдь не губило.
Я помню все мамины новые платья,
И я понимаю, как мало их было.
Я помню в рассохшемся старом буфете
Набор разношерстных тарелок и чашек,
Мне дороги вещи почтенные эти и жизнь,
Не терпящая барских замашек.
Горжусь я, что нас не пугали заботы,
Что жить не старались покою в угоду,
Что видный профессор шагал на работу
За три километра в любую погоду...
2:8
После окончания школы она пошла не по филологической части, а по медицинской, уступив требованию отца, который в семье был непререкаемым авторитетом. Сначала Вероника поступила на медицинский факультет в родной Казани,
а когда отца, уже академика, перевели в Ленинград, перевелась и она - в Ленинградский мединститут.
Потом - Москва, аспирантура на кафедре психологии, диссертация, первое замужество, неудачное, рождение дочери и первые стихи, удачные, замеченные Верой Инбер.
4:8
С дочерью Наташей. С дочерью 1953 г.
4:414
В тридцать лет, в 1941 году, по совету поэтессы она решается поступить в Литературный институт.
Но учебе помешала война:
эвакуация в Казань, работа в госпитале, опять Москва и снова работа врачом
и казалось бы, не до стихов, но через четыре года выходит ее поэтический сборник «Первая книга», отредактированная самим Павлом Антокольским. Именно во время войны она становится поэтом, и все, что тогда она видела, пережила и прочувствовала, окончательно сформировало ее стих и ее стиль: мягкий, лиричный и очень женский.
Раздача чая и разборка почты,
4:1478И настигающий врасплох рассвет,
И теплота на сердце оттого, что
Тот, новый, сыт, укрыт и обогрет
Вероника Михайловна Тушнова, 1962 год (за три года до смерти)
4:130 4:139Только потом Вероника Тушнова окончательно сделала свой выбор в пользу литературы: литературный консультант, корреспондент газеты с бесконечными командировками и разъездами, переводы, стихи и не складывающаяся личная жизнь: новое неудачное замужество.
4:633 4:642
В 1944 году она написала стихотворение «Не отрекаются любя»
,
ставшее знаменитым только тридцать три года спустя после исполнения одноименной песни Аллой Пугачевой. Да и сейчас немногие знают, что песня написана на стихи Вероники Тушновой и что связаны они с трагической историей ее отношений с первым мужем, который ушел, а она его ждала и молилась, чтобы он вернулся. Он вернулся, смертельно больной и она его выхаживала…
А в госпиталях, где она работала
,
Веронику Тушнову обожали - и больные, и коллеги. Она была потрясающе красивой женщиной, с огромными темными глазами и густыми черными волосами, и было в ней что-то от жгучей восточной красавицы. Когда она входила в палату, то в ней становилось теплее и краше.
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придёшь совсем внезапно.
А ты придёшь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трёх человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметёт пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счётчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно всё отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
6:8 6:13
Через ее руки проходили сотни человеческих судеб из разных уголков страны, поступавших в госпиталь с тяжелыми ранениями. И она с ними разговаривала, утешала, помогала, признавалась в любви, когда даже на пороге смерти они хотели услышать тихое и нежное «Я люблю тебя».
У Вероники Михайловны была природная потребность делиться с другими - мягкостью, нежностью и отдавать свою любовью.
После войны поэтическая судьба Тушновой складывалась успешно. У нее выходили новые книги, она руководила творческим семинаром в Литературном институте, занималась стихотворными переводами. Восторженные читательницы переписывали ее стихи от руки и выучивали их наизусть. Но в личной жизни все как-то не складывалось. Вероника чувствовала себя обделенной — у нее не было любви, а без любви она не мыслила себе жизни.
6:1536 6:10И вдруг судьба сделала ей неожиданный подарок — подарила вторую молодость, подарила чувство, безграничное и безмерное, которое полностью захлестнуло ее и вызвало к жизни целую лавину самых прекрасных ее стихотворений. Это была любовь к поэту и прозаику Александру Яшину , родившемуся с Вероникой в один день — 27 марта, но двумя годами ранее. «Он мне и воздух, он мне и небо, все без него бездыханно и немо…», — писала поэтесса о своем любимом, а свое чувство к нему называла «бурей, с которой никак не справлюсь» и доверяла малейшие его оттенки и переливы своим стихам.
6:1095 6:1104
Яшин и Тушнова
7:34 7:43Александр Яшин везде, где появлялся, производил на всех неизгладимое впечатление. Он был красивым, сильным человеком, очень обаятельным и очень ярким, «с повадкой орлиной, с душой голубиной, с усмешкою дерзкой, с улыбкою детской», как писала о нем Тушнова.
7:529 7:538К моменту сближения с Вероникой он переживал тяжелые времена — настоящую травлю, обрушившуюся на него после публикации рассказа «Рычаги», в котором он рассказал правду о русской деревне. Вероника, одна из немногих, поддержала его, отогрела и оживила своей любовью его «пасмурную душу».
7:1095 7:1104Это была любовь взаимная, но скрытая от посторонних глаз — Яшин был мужем и отцом. Он воспитывал семерых детей от разных браков, и семью поэта в шутку называли «яшинским колхозом». Его третья жена, с которой он познакомился в Литературном институте, Злата Константиновна, тоже писала стихи.
7:16577:8
Яшин не мог оставить жену и детей, поскольку был сильно к ним привязан, да, наверное, Тушнова и не согласилась бы на такой шаг. Тонкая, всё прощающая, с чуткой, доброй, сострадающей душой, она не чувствовала бы себя счастливой, сделав несчастными других. Вероника ничего не требовала от любимого, соглашаясь на всё, всё понимая и принимая, хотя жить во лжи ей, с ее открытым сердцем и чистой душой, было непросто.
7:755 7:766«А я с годами думаю все чаще, что краденое счастье - тоже счастье», - писала Вероника о своем возлюбленном, поэте Александре ЯШИНЕ
7:1015 7:1026Сутки с тобою,
Месяцы - врозь…
Спервоначалу
Так повелось.
Какими же редкими были их встречи, тайными, вдали от посторонних глаз! А ей так хотелось постоянно быть рядом с ним. Но он не мог ей ничего обещать, предпочитая молчание.
7:1486 7:1495Будущего у этих отношений не было, но Вероника благодарила судьбу за каждый час, проведенный с любимым. И если она могла насчитать в своей жизни всего сто часов счастья, для нее это было немало… Они любили ездить в Подмосковье, бродить по лесу, назначали свидания в гостиницах других городов. Вероника жила этими встречами, в них заключалась вся ее жизнь. Она задавала себе вопрос: «Почему без миллионов — можно? Почему без одного — нельзя?» и не могла найти на него ответа…
7:2395Когда влюбленные возвращались в Москву на электричке, Вероника, по просьбе Яшина, выходила на несколько остановок раньше, чтобы их не видели вместе… Но, несмотря на все предосторожности, сохранить отношения в тайне не удалось. Разве можно было спрятать такую страсть!
7:499 7:508Конечно же, сразу же поползли слухи и сплетни. Друзья осуждали влюбленных, в семье Александра назревала драма. Их любовь была обречена.
7:763Александр принял трудное для себя решение — расстаться с Вероникой.
7:902 7:911Как же мучительно переживала Тушнова свое одиночество! Горло словно сдавила петля, сердце придавило «глыбою в тонну». Она часто бродила по тем местам, где они бывали вместе. Не имея возможности видеться с любимым, она говорила с ним стихами, в которых открывалась целая эмоциональная вселенная человека, стихами, настолько искренними и исповедальными, что они воспринимались как лирические дневники. Ее боль была вся как на ладони. Может быть, от невыносимого горя, тоски и переживаний она и заболела смертельной болезнью.
7:18857:8
Когда Вероника лежала в больнице в онкологическом отделении, Александр Яшин навещал ее . Поэт Марк Соболь, долгие годы друживший с Вероникой, вспоминал: «Я, придя к ней в палату, постарался её развеселить. Она возмутилась: не надо!
7:440Ей давали злые антибиотики, стягивающие губы, ей было больно улыбаться. Выглядела она предельно худо. Неузнаваемо. А потом пришел — он! Вероника скомандовала нам отвернуться к стене, пока она оденется. Вскоре тихо окликнула: «Мальчики…» Я обернулся — и обомлел.
7:947 7:956Перед нами стояла красавица! Не побоюсь этого слова, ибо сказано точно. Улыбающаяся, с пылающими щеками, никаких хворей вовеки не знавшая молодая красавица. И тут я с особой силой ощутил, что все, написанное ею, — правда. Абсолютная и неопровержимая правда. Наверное, именно это называется поэзией…»
7:1524 7:10А в последние дни, пребывая в тяжелых страданиях, ставших нестерпимыми, Вероника запретила пускать Александра к себе в палату. Она хотела остаться в его памяти такой, какой была в период цветения их любви — красивой, счастливой, веселой …
7:459«Сто часов счастья» — так назвала поэтесса свою последнюю книгу стихов, посвященную Александру Яшину. В типографии торопились, знали, что Вероника умирает. Ей удалось подержать в руках сигнальный экземпляр книги, где в стихах она прощалась с жизнью.
7:939Только жизнь у меня короткая, только твердо и горько верю:
не любил ты свою находку — полюбишь потерю.
Через год после ее смерти Александр Яковлевич напишет:
А ведь, наверно, ты где-то есть?
И не чужая - Моя... Но какая?
Красивая? Добрая? Может, злая?..
Не разминуться бы нам с тобою...
Они не разминулись: Яшин пережил любимую всего на три года и тоже умер от рака.
Вот уж и правда: не отрекаются любя.
Нет, и это на правду совсем не похоже
7:300— Облетает пыльца, и уходят друзья.
Жить без бабочки можно,
без золота
— тоже,
без любимого
— тоже,
7:525— без песни
7:557— нельзя.
7:585 7:594Но ее счастье всегда было неотделимо от несчастья.... и другого счастья она не понимала и вряд ли бы приняла. В последние годы, когда ей исполнилось уже пятьдесят, она встретила свою последнюю и, как оказалось, смертельную, любовь.
Любовь к человеку, который уже трижды был женат, имел семерых детей и на четвертый брак никак не мог решиться и отказаться от нее - тоже не мог. Ее счастье опять оказалось вперемешку с несчастьем. Так и собирала она свое счастье по крохам:
Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки...
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило "спасибо".
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
***
Биенье сердца моего,
тепло доверчивого тела...
Как мало взял ты из того,
что я отдать тебе хотела.
А есть тоска, как мед сладка,
и вянущих черемух горечь,
и ликованье птичьих сборищ,
и тающие облака..
Есть шорох трав неутомимый,
и говор гальки у реки,
картавый,
не переводимый
ни на какие языки.
Есть медный медленный закат
и светлый ливень листопада...
Как ты, наверное, богат,
что ничего тебе не надо.
Но эта горечь несчастья, сопровождавшая ее счастье, напитала поэзию Вероники Тушновой пронзительностью, терпкостью и искренностью, которые воплотились в потрясающую любовную лирику, составившую последний томик ее стихов.
7:1247 7:1256И когда вышел первый тираж сборника,
то на утро типография не досчиталась четверти тиража - ночью пять тысяч книжек просто разошлись по рукам, точнее - были украдены.
Тогда типография, привезя в больницу умирающей от рака поэтессе сигнальный экземпляр
ее последней книги, вынуждена была извиняться перед Вероникой Тушновой, что они не уберегли тираж и будут его допечатывать. На прилавки попал второй тираж этой потрясающей книги о женской любви, любви ставшей трагической точкой ее жизни.
Не знаю - права ли,
не знаю - честна ли,
не помню начала,
не вижу конца...
Я рада,
что не было встреч под часами,
что не целовались с тобой
у крыльца.
Я рада, что было так немо и прямо,
так просто и трудно,
так нежно и зло,
что осенью пахло
тревожно и пряно,
что дымное небо на склоны ползло.
Что сплетница сойка
до хрипу кричала,
на все побережье про нас раззвоня.
Что я ничего тебе
не обещала
и ты ничего не просил
у меня.
И это нисколько меня не печалит,-
прекрасен той первой поры неуют...
Подарков не просят
и не обещают,
подарки приносят
и отдают.
Да, верно сказано, что от любви простых людей остаются дети, от любви поэта - стихи, которые делают поэтов бессмертными.
Нам не случалось ссориться
Я старалась во всем потрафить.
Тебе ни одной бессонницы
Не пришлось на меня потратить.
не добычею,
Не наградою,-
была находкой простою,
Оттого, наверно, не радую,
потому ничего не стою.
Только жизнь у меня короткая,
только твердо и горько верю:
не любил ты свою находку-
полюбишь потерю...
Отношения Вероники Тушновой, подарившей нам удивительную лирику, в том числе стихотворение «Не отрекаются любя», и поэта и прозаика Александра Яшина долго были тайной. Потом о них начали писать, но, увы, однобоко. Мы решили рассказать подробно...
Тихо... Они сидели молча, глядя на реку. До электрички час, но до нее еще идти. День рядом с ним сгорает быстро, как спичка. Она вытащила травинку из его волос. Ткнулась лицом в плечо. Пора.
До станции почти бежали. В электричке пусто, но через пару станций она набьется битком. Вероника выйдет раньше. Прежде Саша просил ее об этом, теперь она выходит сама, не дожидаясь просьб. Их не должны видеть вместе. Она успеет увидеть его в окне отходящего поезда. Помашет рукой. Проводит электричку взглядом. Теперь надо будет просто как-то прожить неделю без него. Как-то прожить.
Раньше она представляла, как Саша приходит домой. Снимает пиджак. Идет на кухню. Наливает чай. Или ждет, когда подаст жена? Она не знала деталей, но так ярко рисовала их себе, что будто и правда видела его возвращение. Возвращение не к ней.
ПЕРВАЯ КНИГА
Когда папа вернется домой, Вероника спрячется от его острого взгляда. Она боится что-то сделать не так.
И мама боится. Папа очень умный, он профессор медицины. Его злит, что Вероника занимается глупостями, переписывает в тетрадку стихи. А она слышит их и будто улетает куда-то. Стихи — музыка сердца. Может, они тоже лечат? Папа хочет, чтобы Вероника стала врачом.
Она не привыкла перечить и поступила сначала в Казанский университет, а потом в Ленинградский медицинский. А вскоре семья переехала еще раз — в Москву. Отцу дали квартиру на Новинском бульваре. Вероника поступила в аспирантуру при кафедре Института экспериментальной медицины. Хорошее место. Только все время чего-то не хватало. Она пробовала рисовать. Но даже когда рисовала, в голове складывались строки.
В 1938 году она встретила Юру Розинского. Чудесного, умного врача-психиатра. Когда они вместе шли по улице, бывают же такие красивые пары! И дочка Наташа гордилась родителями. Они расстанутся с Юрой.
Никто не знает, зачем и почему расстаются люди. Но спустя годы он придет к ней умирать. Больной, надорванный. Она его выходит. Как друга. Но это будет потом...
От ее жгучей, восточно-азиатской красоты у мужчин перехватывало дыхание. Нарисованная яркими красками, с бархатной кожей и глазами-омутами, Вероника Тушнова улыбалась — и покоряла навсегда. Но не в одной красоте было дело.
Она была ангелом — мягкая, ласковая. С солнечной душой. Друзья говорили — таких, как Вероника, не бывает. И правда, она была даже как-то чрезмерно светла. Обожала дарить подарки, стремилась помогать всем и каждому, забывая о себе. Таких блаженных, как правило, жизнь учит, но не сразу. И в искренность их верят не все...
В 1941 году стихи Тушновой попали в рукие Вере Инбер. Она сказала Веронике — вам нужно писать. Окрыленная похвалой, Вероника поступила в Литинститут имени Горького и писала, писала... Понимая, что по-настоящему хорошие стихи рождаются в душе, испытавшей боль и настоящую радость, глубокое чувство.
Но ничего этого не было. Жизнь просто «как-то шла». А потом пришла война. И снова Казань, эвакуация.
Тушнова работает в госпитале. Там пахнет кровью, гноем, в воздухе — стоны, ругань, боль. Посреди этого ада не умирала только любовь. В том числе к ней: в нее влюблялись раненые, прозвавшие ее доктором с тетрадкой: в перерывах между дежурствами она строчила стихи. Критики потом скажут, что они, увы, слабоваты. А для раненых бойцов — «в самый раз». Она читала их, смущаясь, а они кивали головами.
В 1943 году Тушнова вернулась в Москву. Тот же эффект неубиваемости любви видела она теперь уже и в столичном госпитале. Ее поражало, что любовь умудряется выживать в изуродованных телах, не захлебывается в крови, не боится смерти.
«Если и стоит любить, то вот так...» — размышляла она.
Но разве так любить можно? В 1944 году в «Новом мире» приняли ее стихотворение «Хирург». А потом ее цикл «Стихи о дочери» напечатала «Комсомолка»...
Через год на стол Вероники Тушновой лег сборник стихов, названный «Первая книга». Ей не верилось, что это — ее... Но ощущение полета быстро прошло: критики обвинили ее в «камерности» и «салонности».
Она переживала. Поэтому второй ее сборник, «Пути-дороги», вый дет только через девять лет.
Когда она впервые увидела Александра Яшина, стихи которого знала и любила, что-то сразу оборвалось и упало, а потом взлетело вверх — к горлу. Ей захотелось коснуться его щеки рукой, и от этой мысли она вспыхнула.
Они встретились взглядом. Яшин остолбенел.
— Кто эта красавица? — спросил он у приятеля.
— Вероника Тушнова. Молодая поэтесса. Одаренная.
Имя «Вероника» он повторял до вечера и утром проснулся с ним на губах. Они начали общаться. Ни он, ни она не могли противостоять этой дикой тяге друг к другу. Яшин напишет:
Как солнечный свет, как живая вода,
Твоя любовь для меня...
ВРОЗЬ, НО ВМЕСТЕ
Яшин был влюбчив, и за плечами у него было немало пылких историй и серьезный бэкграунд: браки, два, а то и три, по слухам.
Один — с тяжело болеющей Галей, второй — со Златой. Трое детей от первого брака, четверо — от второго. С будущей женой Златой, которую он называл Златой Константиновной, Александр Попов (псевдоним Яшин «прилипнет» к нему позже) познакомился в Литинституте. Она была одарена, писала стихи, потом полностью подчинила себя служению мужу, считая его поэтом с большой буквы. Яшин это понимал.
Жена моя! Все с тобою —
Работа, семья, досуг…
Всю жизнь меня с поля боя
Тебе выносить, мой друг
Описывая те отношения, что сложились в итоге у Тушновой и Яшина, обычно говорят — неземной была эта любовь. И это правда. Но правда и в том, что и Злату он любил крепко. Она была его тылом, причалом, бесконечным «пунктом возвращения». Стоило в какой-то поездке разладиться делам, как Яшин кидал Злате телеграмму: «Выезжай, я без тебя не могу!» И она бросала все и летела. На юг или на север, на целину и в тайгу. К Саше.
Ей первой он подписывал и дарил свои книги. Подписывал важно: «Злате Константиновне с большой любовью и благодарностью за все светлое, хорошее, что принесла в мою жизнь, — первый экземпляр. Александр Яшин, 6 июля — 46 г.» А на сборнике «Стихотворения» выведет: «Любимая, добрая моя Злата Константиновна! Оба мы в кризисе, и надо помогать друг другу, выкарабкиваться из бед. А я всегда с тобой, твой Александр. 20/10-58. Москва». И младшей дочке, тоже Злате, в письме укажет: «…Заинька родная, скажи по секрету своей маме, что я ее очень, очень люблю, всю жизнь любил, и буду любить всю жизнь без конца...» Но что это был за кризис? Вероника... Чистая, светлая, искренняя. Полюбившая его до безумия, отдавшая ему без сожаления всю свою страсть, нежность. Он любил ее, безусловно, любил! Сбегал к ней по выходным, и они ехали вместе за город — туда, где можно было гулять по лесам и полям, а то и остаться ночевать в стогах или на охотничьей заимке.
Это было безраздельным, сумасшедшим счастьем — видеть Веронику смеющейся, купаться в ее объятиях.
Они долго скрывали отношения. Прятали глубоко внутри свет, страсть. Но сталинский лауреат Яшин все же был на виду. Он занимал приличные посты, и пару все же заметили... Началось шипение по углам: Тушнову обвинили в карьеризме.
Его — в посягательстве на святое, семью. Он страдал, понимая, что, любя двух женщин, он и несчастными делал их обеих.
Ни о чем тебя не прошу. А я и не обещаю. Просто люби меня. Я и люблю. Представляешь, как здорово было бы поехать куда-нибудь вдвоем. Это было бы здорово, солнышко...
Он исчезал, а она приезжала домой, падала на кровать лицом вниз. Все рвалось внутри. Она была виновата перед той, к которой он возвращался. Но что можно предъявить любви?!
И вместе не дано, и порознь невозможно. Увидев седую прядь в волосах, она вгляделась в отражение. Быстро летит жизнь... Но мне еще даже нет и пятидесяти! Боль распилила ее пополам. Она упала на колени. Тушнова была врачом...
За что?! Такая пытка ей — за что? За грешную любовь? Она кричала в голос. И от боли, и от любви.
Яшин поставил точку в отношениях незадолго до ее болезни. Сделал выбор. Наверное, правильный. Теперь он приходил домой, снимал пиджак, проходил на кухню. Только свет в его жизни как будто погас.
ПОТЕРЯВШИ, ПЛАЧЕМ...
Узнав, что у Вероники онкология, Яшин ездил к ней в больницу. Он не знал, что ей даже улыбаться больно. После его ухода она кричала от боли, рвала зубами подушку, съедала губы. И стонала: «Какое несчастье случилось со мной — я жизнь прожила без тебя» .
Книгу «Сто часов счастья» ей принесли в палату. Она погладила страницы. Хорошо. Часть тиража разворовали в типографии — так запали в душу печатникам ее стихи.
Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой, намывала,
Жена Яшина ответила своими стихами — горько:
«Сто часов только — взяла да украла...»
Вероника схватилась за сердце. От боли и невозможности не любить того, кто ей не принадлежал.
Яшин не сразу понял, что ее больше нет. В последние дни она не разрешала пускать его в палату. Не хотела, чтобы он видел ее — такой... У него осталось другое — настоящее, надежное.
Он уезжал в домик в Бобришном Угоре и зализывал там раны, воя, как дикий зверь. Перечитывал ее стихи, ее «Не отрекаются любя...» Он мгновенно постарел, ссохся, глаза погасли. Он только теперь понял, что потерял.
Болезнь пробралась в него тихо, подло, зло. Спустя три года он умирал от рака. Того, что убил его Веронику. Злата была рядом. Она тоже не отрекалась, любя...
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Тушнова и Яшин родились в разные годы, но в один день — 27 марта. И оба ушли в июле, она 7-го 1965-го, он 11-го, но в 1968-м. Ушли расставшись, но не разлюбив. Эдуард Асадов посвятил им дивное стихотворение. А Злата Константиновна, выпившая свою чашу боли, спустя годы выпустила сборник стихов. Они — как дневник, написанный тоскующей душой...